— И я тоже… — кивнул Сталин. — И я — тоже… То есть удар должен быть нанесен. Но одного желания японцев… и вашего тоже — мало, чтобы удар состоялся. Мои адмиралы утверждали, что при правильно поставленном патрулировании приблизиться к острову незаметно японцы не смогут. Плюс наличие оживленной линии торговли между нами и американцами. Кроме того, американцы уже начали разворачивать там эти… радары, если не ошибаюсь… Наши ученые говорят, что эти устройства могут обнаруживать самолеты противника за сотню километров уже сейчас, а в перспективе… Получается, что американцы и в самом деле должны подставить голову под удар, а иначе у самураев ничего не получится…
— Но ведь удар был нанесен. И вполне успешный удар, — возразил Орлов. — Значит, это возможно. Значит, нужно просто найти способ… Финт, если хотите.
— Хочу, — кивнул Сталин. — Очень хочу. И Черчилль, я уверен, тоже хочет. Для него вступление Америки в войну — спасение. Пусть даже врагов станет больше и под угрозой окажется Индия — жемчужина британской короны, но зато какой союзник будет приобретен!.. То, что Черчилль согласится сотрудничать с вами, это было понятно с самого начала, правда… У меня возник один вопрос. Даже не так — вопросов возникло много, но один — самый… ну, странный, что ли… Не проконсультируете?
— Пожалуйста.
— Из вашего разговора с Черчиллем следует… — Сталин поискал в папке и достал несколько листов машинописного текста, — следует, что вы с ним разговаривали уже после встречи господина премьер-министра Великобритании с Гопкинсом и президентом Америки Рузвельтом… Так?
— Да.
— Но Гопкинс улетел из Москвы только вчера. И даже если уже успел пообщаться с Черчиллем, то…
— Я встречался с Черчиллем девятнадцатого августа, — спокойно, как о чем-то простом и привычном, сказал Орлов. — После возвращения его на острова.
Сталин непроизвольно взглянул на свой настольный календарь:
— А беседа Зорге с Ямамото происходила двадцать девятого июля…
Легкая тень скользнула по лицу Сталина.
— Что-то не так?
— Знаете, — помедлив, сказал Сталин, — мне очень трудно привыкнуть к тому, как вы легко обращаетесь со временем. Я даже немного удивлен, что вы настолько мне доверяете… При вашей нелюбви лично ко мне вы тем не менее даже мысли, похоже, не допускаете, что я отправлю телеграмму Черчиллю и сообщу ему… ну, скажем, о том, что знаю о времени и месте предстоящей встречи его с президентом…
— Я могу вас даже ненавидеть, Иосиф Виссарионович, но это не значит, что я не оценил ваш прагматизм. Вы работаете на Империю, хотите вы того или нет. Посему — мы с вами союзники. Пока — это я тоже понимаю. Такие же временные, как вы и Черчилль. Он, кстати, это понимает. Рузвельт тоже понимает, но это не мешает всем вместе пытаться выжить в этой войне, поддерживая друг друга.