Стало прохладнее. Легкий ветерок скользнул про вспотевшему лицу Торопова. Подала голос какая-то птица над головой.
— А ведь дошли, — сказал Краузе. — Вон уже забор.
Торопов попытался рассмотреть забор, но не смог.
— Пауль, сходи вперед, скажи, что это мы… — приказал Нойманн. — Чтобы без расспросов.
— Понятное дело, — ответил Пауль. — Все наверняка предупреждены…
— А ты еще раз повтори, — сказал Нойманн. — На всякий случай.
Пауль исчез в темноте.
Через пару минут вернулся и сказал, что все в порядке — калитка открыта, часовой ушел.
Забор действительно оказался рядом — шагах в двадцати. Калитка в заборе была приоткрыта, за ней была дорожка, выложенная камнями. Пахли цветы. Кажется, розы, автоматически отметил Торопов.
— К дому, — сказал тихо Нойманн, включая фонарик. — Зайдете сами. Мы останемся на улице.
Желтый круг света выхватил из темноты кусты вдоль дорожки, побеленные стволы деревьев.
— Щетку, — спохватился Торопов, когда они уже подошли к темному дому и остановились у крыльца. — Вы говорили…
— И так сойдет, не тушуйся, — сказал из темноты Краузе. — Фуражку не потеряй…
— Мне не нужен будет переводчик? — спросил Торопов, взявшись за дверную ручку.
— Не нужен, — успокоил его Нойманн, выключая фонарик. — Прекрасно поговорите.
Торопов поправил фуражку, проверил дрожащими пальцами, чтобы кокарда была над серединой лба.
Он уже потянул дверь, когда сзади, над деревьями, что-то сверкнуло. Торопов оглянулся — по небу над самым горизонтом скользили белые полосы и вспыхивали огоньки. Все небо было усеяно огоньками.
— Что это? — спросил Торопов.
— Фейерверк. — Нойманн подтолкнул его в спину. — Праздничный воскресный фейерверк.
Торопов переступил через порог, и дверь за ним закрылась.
Было темно — абсолютно темно. Потом открылась дверь в глубине дома. На фоне светлого прямоугольника возник темный силуэт — высокий, подтянутый. Похоже, человек в форме.
— Вам сюда, господин обер-штурмфюрер, — сказал человек в дверях. — Проходите.
Торопов быстро пересек коридор, хотел войти в комнату, но человек остался у него на пути.
— Слушайте меня внимательно, Торопов, — сказал человек.
Говорил он по-русски без малейшего акцента, голос его звучал тихо, но веско.
— Сейчас вы будете только отвечать на вопросы и слушать. Если вы попытаетесь сказать хоть что-то о будущем, о вашем времени, назовете хоть один фактик, упомянете хоть одну реалию — вы умрете. Сразу же, на месте. Вы меня понимаете?
— Но позвольте… — пробормотал Торопов.
— Вы меня понимаете?
В лицо Торопову вдруг болезненно ткнулось что-то холодное, пахнущее металлом, смазкой и сгоревшим порохом.