— Да не кричите вы так, — раздраженно прошипел Гена.
— Что?
Налетчик приложил палец к губам. В дверь позвонили снова. Гена поманил пальцем Алексея Алексеевича. Тот торопливо сунул в рот дольку лимона, плеснул в рюмку коньяку, пошел в прихожую следом за налетчиком.
Тот остановился у двери, приставил пистолет к груди Алексея Алексеевича, наклонился к глазку.
— Девка какая-то.
Григорьев сразу понял, что за «девка» стоит на площадке. Глазок у него был хороший, «панорамный». Всю лестничную клетку видно. Она была пуста. Не считая хрупкой, похожей на подростка, девушки.
— Кто такая? — спросил Гена у Алексея Алексеевича.
— Понятия не имею. Обмерщик и есть, наверное. Откройте, спросите.
Гена кивнул Алексею Алексеевичу.
— Простите за неудобство. Пройдите пока в комнату. Не люблю, когда за спиной стоят.
— Конечно, я понимаю, — тот кивнул. — Вы бы ее впустили, пусть обмерит что надо. Вы пришли и ушли, а я без шкафов останусь.
Сказал и пошел в комнату.
Гена же наклонился к двери.
— Кто?
— Обмерщик, — пискнула девушка.
Гена повозился с замками, но справиться с хитроумной системой запоров не смог. Вздохнул тяжко:
— Алексей Алексеевич! — И снова двери: — Минуточку, девушка. Алексей Алексеевич! — Он прошел в комнату и остолбенел. Григорьев дремал, сидя в кресле. Бокал в руке опасно наклонился, вот-вот коньяк прольется. Гена тронул Алексея Алексеевича за плечо. — Проснитесь.
— А? — встрепенулся тот.
— Откройте, я с вашими замками справиться не могу.
— Да, конечно. — Алексей Алексеевич поднялся, глотнул коньячку, взял бутылку, пошел в прихожую, наполняя бокал на ходу. — Обмерщик? Я так и думал. Пусть обмеряет, что ли?
— Нет, — покачал головой Гена. — Простите, но не могу. Потом вызовете еще раз.
— Неужели вы, такой здоровый кабан, боитесь девицы метр пятьдесят ростом?
— Дело не в ней.
— А в ком же?
— В вас.
— Ах, вон что… Ну, ладно тогда. Если во мне, то ладно. Я просто подумал…
— Вы дверь откройте, — напомнил Гена.
— Да, хорошо. — Алексей Алексеевич принялся поворачивать замки. — Все.
Гена протиснулся к двери, держа пистолет на изготовку. Подергал ручку.
— Не открывается.
— А вы засовчик поверните.
— Какой еще засовчик?
— Вон тот, внизу…
Алексей Алексеевич наклонился вперед, наваливаясь грудью на пистолет. Гена подался назад, механически повернул голову, отслеживая движение руки Григорьева к «засовчику», и в этот момент ему на голову обрушилась коньячная бутылка. Гена рухнул, как подкошенный.
Алексей Алексеевич повернул засов, толкнул дверь.
— Привет. — За несколько секунд он вдруг постарел и осунулся. — А ко мне тут Холтофф зашел. Мы с ним коньячку выпили, — кивнул на распростертое под ногами тело Гены.