Дети бегали по коридору, как по дорожке стадиона, и Алныкин заснул под ребячьи визги, думая о том, где утром надраить пуговицы. Знать, решил он, такая уж судьба у всех Алныкиных: одним сидеть в тюрьме, другим выручать их.
Чьей-то зубной пастой он начистил пуговицы, высидел очередь в парикмахерской, плотно поел, в десять утра был уже на подходе к штабу флота.
Два капитана 3-го ранга, те, что назвали себя сослуживцами Ростова и два вечера прикидывались друзьями Володи, повстречались ему. Теперь они прошли мимо, даже взглядом не напомнив о знакомстве, и Алныкин ничуть не обиделся, признавая за старшими офицерами право на невежливость. Все офицеры штаба — бригады ли, базы или всего флота — разительно отличались от корабельных излишней суетливостью и никого не замечали. Спрашивать у них, где кабинет командующего флотом, Алныкин не стал, ноги сами привели его на нужный этаж к нужной двери. Вошел. В приемной — два капитана 1-го ранга и адъютант командующего, старший лейтенант. Именно старший лейтенант, что более всего поразило Алныкина. В адъютанте он узнал одноклассника, одного из тех пятерых, что на валуне под Койвисто, провожа падающее в море солнце, дали клятву хотя бы раз в десятилетие забиратьс на этот камень и вспоминать закатные минуты. Года, определенного приказом министра, не прошло еще, а однокурсник уже носил погоны с тремя звездочками; кое-кого из выпуска, знал Алныкин, представили к очередному званию, но, пожалуй, при самых благоприятных обстоятельствах третью звездочку они получат ко Дню флота или к ноябрьским праздникам.
Этот же, с которым Алныкин четыре года ходил в одном строю и хлебал в столовой борщ под училищный оркестр, постарался его не узнать и голосом, предвещавшим отказ, сухо осведомился, по какому вопросу желает обратиться к командующему лейтенант Алныкин и знает ли он, что сегодня нет приема.
Услышав ответ («По личному… и безотлагательно!»), адъютант сокрушенно поднял плечи, показывая, что сомневается в успехе просьбы; невозможно было представить его дежурящим по пирсу или вылезающим из машинного отделения — таким он был, чего не замечалось в училище, чистеньким, в идеально выглаженном кителе. Никто бы не узнал в нем Витьку Колбагина по прозвищу Ромодан. Сохраняя в походке сомнение, он скрылся за дверью и через минуту появился, лицо его выражало смешанное чувство растерянности и удивления тем, что командующий дал «добро» на прием лейтенанта, которому по своим мелочным делам надо бы обращаться к командиру дивизиона и никак не выше. Сев за стол и раскрыв какой-то журнал типа амбарного, адъютант потребовал у Алныкина удостоверение личности, записал фамилию и номер воинской части, после чего пальцем отодвинул документ на край стола, и когда удостоверение личности легло в карман кителя, Алныкин решил твердо и бесповоротно: к командующему флотом он не пойдет, это может грозить Леммикки еще большими бедами.