И вскоре на пустыре стоял строй из ста мужчин. Десять колонн по десять человек в каждой. Горожане, проходившие мимо, в ужасе бежали прочь. Поползли слухи о том, что гончар заключил договор с силами зла и его надобно убить. Однако никто не осмеливался приближаться к котловану на расстояние ближе, чем в сто сажен. Гончару кричали, чтобы он сам повинился и сдался на суд толпы — тогда его казнь будет безболезненной. И гончар сказал, чтобы к нему привели наместника, и слово в слово повторил ему то, что на ухо ему нашептал болванчик: «Если ты и твои люди осмелятся тронуть меня, мою жену, повредят мое имущество и мой дом, вы умрете страшной смертью. Если ты и остальные невежды будут злословить про меня, у вас отсохнут языки. Уймитесь и не смейте сюда больше ходить. Знайте, что здесь вершится воля богов и горе тому, кто встанет у них на пути». Белый как полотно наместник мелкими шажками затрусил в город. С той минуты ни один человек не подходил к пустырю. Минула неделя. Довольный гончар созерцал результат своего труда с пригорка; он сильно отощал и плохо держался на ногах, но стоять ему помогала вера. Болванчик велел ему слепить из глины сто шаров, обжечь их как следует, чтобы затвердели и покрасить в алый цвет. Камни гончар по указанию голема вложил в грудь мужчинам. «Теперь смотри», — сказал голем. Гончар увидел, как один за другим мужчины открывали глаза и начинали дышать. Они рассматривали свои ладони, они трогали доспехи и кожу, они, эти теперь уже без сомнения воины, оглядывались, рассматривали друг друга и обращали взгляды к гончару. Это были люди, самые настоящие люди, только плоть и кровь им заменяла глина.
Гончар изумленно наблюдал дело рук своих. «Первый отряд, — прокомментировал голем-вещун, — Их слишком мало. Главная армия врага насчитывает пятьдесят тысяч солдат. Нужно еще. Прошла неделя, гроза надвигается на столицу, захватчики уже на подступах к ней, они сметают с лица земли все, что попадается им на пути». Так вот для чего их надо было сделать… — бормотал гончар, теребя бороду. «Это единственная возможность спасти твой народ, — сказал голем, — Боги протянули твоему народу руку помощи». Но где взять пятьдесят тысяч солдат за такой короткий срок?! Прошло семь дней, за эти семь дней я и выспаться толком не успел, мои пальцы покрыты мозолями, мои ноги поражены язвами от постоянного хождения в грязи! Сто человек за семь дней! «Каждый из них стоит десяти обычных, — возразил на это вещун, — потому, что до каждого из них ты дотрагивался. Они обладают неимоверной силой и выносливостью, они не знают усталости и голода. Они неуязвимы. Один из них за день может вылепить десяток собратьев. А те в свою очередь — еще десяток. Эта сотня красных сердец — генералы-асассины. И им нужен самый главный командир. Тот, кто поведет армию в бой». Гончар присел на камень и закрыл лицо руками. Он долго молчал. Асассины терпеливо ждали, големы-рабочие топтались в сторонке. Наконец гончар встал и сказал: «Хорошо». Рабочим он приказал, чтоб нашли и принесли ему красную глину. Асассинам поручил делать армию, а сам отправился в свою хижину, повалился на топчан и уснул мертвым сном. Жена заботливо раздела и укрыла его. Гончар проспал двое суток, за которые пустырь побурел от наводнивших его глиняных людей. Глыбы красной глины уже лежали в мастерской. Гончар хорошенько поел и принялся за работу. Он заботливо мял глину, формировал каркас, чуть крупней и выше обычного, поставил его на ноги, приторочил к плечам могучие руки и увенчал шею головой. Лицо он вылепил с широкими скулами и глубоко посаженными глазами. Снабдил прямым носом и волевой челюстью. Глаза сделал пронзительными, как у хищной птицы. Бороду заплел в три косы. Особо тщательно корпел гончар над броней полководца. Она должна была совмещать в себе надежность, удобство и простоту. И вот, когда все было готово, гончар вложил в грудь военачальника старательно обточенный гранитный камень из самой твердой породы. В первые секунды жизни этого титана, глядя ему в глаза гончар думал, что ему пришел конец — выдержать такой взгляд было настоящей пыткой. Командир опустился на одно колено перед гончаром и склонил голову. «Мой хозяин», — прогудел он. Иди за мной, повелел гончар и вывел полководца к его армии. Легионы взревели, приветствуя их. «Самое время, — сказал вещун, — ибо захватчики осадили столицу и вот-вот ворвутся внутрь. Посади меня под шлем военачальнику, дождись, пока наша армия выступит, а сам найди себе лошадь и поезжай следом».