Мой Дятлов заполняет формуляр и привычно ворчит на свой будильник. Скоро и он уходит. Я расстегиваю куртку, сажусь поближе к огню и закуриваю папиросу — блаженство! Для всех сейчас самые трудные минуты: из тепла да на мороз, да лазай по обжигающе холодному самолету, делай то да это, чтобы минут через пятнадцать-двадцать машина была готова к вылету, которого может и не быть. Всякое случается…
Я, кажется, задремал, иначе бы услыхал, как кто-то вошел в тепляк.
— Эдак можно и нос прижечь, — произнес этот кто-то над моей головой.
Я открыл глаза, увидел знакомые рыжие унты и вскочил на ноги.
— Сидите, сидите, — положил мне на плечо руку подполковник Баранов. — Ночью-то что делаете?
— В основном сплю, товарищ подполковник, но все равно спать хочется.
— Мда-а, — протягивает он неопределенно, присаживается на табуретку рядом со мной, открывает дверцу буржуйки. Пошевелив в ее чреве щепочкой уже тускнеющие угольки, достал папиросы, предложил: — Курите.
Я осторожно беру папиросу из серебряного портсигара. Мы дымим и сосредоточенно смотрим на слабые язычки пламени, пробегающие по углям.
— Разрешите обратиться, товарищ подполковник, — поворачиваю я голову к Баранову.
— Ну, что у вас?
Подполковник чем-то недоволен, может, тем, что я отвлек его от каких-то важных дум. На его крупном лице, испещренном мелкими морщинами вокруг глаз и крупными — на лбу и около рта, отражаются красноватые отблески слабого огня, и кажется, что эти думы его вырываются наружу и бродят по его лицу.
— Извините, товарищ подполковник, я хотел спросить, за что вам присвоили звание Героя Советского Союза? А то одни говорят за одно, другие — за другое.
— Ну и что же говорят эти одни-другие?
— А всякое, товарищ подполковник. Говорят, будто вы повторили подвиг Гастелло, но случайно остались живы. Другие говорят, что в войну вы летали на ястребках, а не на бомберах.
— Надо же, — покачал головой Баранов. — А я и не подозревал, что обо мне легенды ходят.
— Ну, может, и не легенды, — опускаю я его на грешную землю, — а все-таки интересно знать: вместе же служим.
— А ты сам откуда?.. Ершов твоя фамилия, кажется?
— Ершов, товарищ подполковник. А сам я из Ростова… — И уточняю: — Из Ростова-на-Дону.
— Вот как? — чему-то удивился летчик. — И в войну там был?
— Нет, в войну не был. То есть сперва, когда немцы первый раз взяли Ростов, был, а потом, когда наши отбили его, мы с матерью в станицу ушли. За Дон.
— Ну а после войны… может, слыхал что-нибудь про взрыв в Батайске? Как раз в этот день, 24 января сорок третьего года. Сильный, должно быть, взрыв был…