Дора к тому времени нашла сумку квартиранта и осмотрела. Может, какой документ есть, ну, что там у мужчин бывает: паспорт, военный билет или пропуск какой. Но ничего такого в этих вещах не было. А тут как раз принесло этого Митьку Науменкова. А ну, как стал бы допытывать, мол, кто такой, да почему у вас в доме находится? Нет, ты скажи, какой настырный — дай ему! Такой отвратный стал, а туда же! Обойдёшься! Не таким отказывала, а тебе, слюнявому, и подавно, бормотала про себя Дора, бегая по дому. Она поправляла то сдёрнутое с диванчика покрывало, то салфетку на телевизоре, то тряпку у порога — мыла полы, оставила, а этот бугай сбил, а наследил-то, наследил…
А беглец ждал точного сигнала, когда со всей определённостью станет ясно: всё! И эта опасность миновала! Сколько ему ещё придётся притворяться спящим? Хозяйки не должны догадаться, что визит милиционера его напугал и обеспокоил. Но милиционер — это так, лёгкая разведка, скоро в село могут пожаловать люди куда серьёзней. Уходить надо немедленно, прямо сейчас. Если его задержат, то пусть это будет не здесь, не в этом доме…
Но вот снова стукнула дверь, и снова стали слышны голоса: озабоченный Доры и недовольный Анны Яковлевны.
— Он что, бражки у тебя просил?.. Про тебя пытал, мол, правда, мол, Дорка опять замуж собралася?.. Ой, неймётся ему… А чего, небось, приставал?.. Нужен он мне, пузатый — фу! Я, баушка, боялась, он в спальню зайдёт… Так он чего же, Николая и не видал? И как жа он так? Ружьишко за занавеской надыбал, а человека проворонил. А сам-то квартирант наш как?
— Коль, всё спишь? А тут из милиции приходили, — позвала повеселевшим голосом квартиранта Анна Яковлевна. И остановила, когда тот, прикрывшись одеялом, попытался сесть на край кровати: лежи, лежи!
— Ты что же, совсем ничего не слышал, как рыскал тут один? — удивилась Дора. В жёлтом платье она была похожа на яркую бабочку. Беглец понимал, что именно беспокоило женщину, и постарался — пусть это и неприлично, как можно натуральнее зевнуть.
— Нет, не слышал. А кто рыскал? — растирая лицо, живо так поинтересовался он. Теперь только и остается, что притворяться. Притворяться безобидным, неопасным, мирным. Нет, нет, он и раньше был не чужд доли лицемерия в общении с людьми, иначе это было бы голой прямолинейностью, но чтобы вот так тотально…
— Дак участковый — Науменков! Это такой прощелыга, что ни увидит, то ташшит. Вот ружьишко ему наше понравилось, — стала объяснять Анна Яковлевна.
— Ой, как начал он шариться-то по дому, как начал шариться, и сюда нос свой сунул… Я прямо похолодела, думаю, увидит Николая и начнёт допрос устраивать, кто да откуда? Неужели ничего не слышал? — допытывалась Дора от окна. Она отодвинула занавески и теперь стояла, ровняла складочки. И он старательно покачал головой: нет, не слышал.