— Ой, батюшко, и здоров ты спать. И как оно, здоровьишко-то, наладилося? А мы, вишь, ружжо потеряли. Ружьишко, хоть и старое, а жалко, — пожаловалась старушка. — Увез идол ружьишко, теперь и не вернуть…
Что ружьё! Дора — вот кто отвлёк милиционера. Но если бы не пришла Анна Яковлевна, и Дора, в самом деле, позвала бы на помощь? Пришлось бы встать, выйти и… И по обстоятельствам. А обстоятельства взорвались бы в ту же минуту. А не сдрейфил бы? Да отчего же! Накинул бы тулуп и вышел. Милиционер бы сильно испугался. Особенно тулупа.
— Кто-то сегодня на станцию собирался? А тут смотрю, всё спит и спит, — вернула квартиранта к действительности Дора. От женщины исходил точный сигнал: давай, мол, хватит, пора уходить! Его недвусмысленно выставляли из дома. И женщина права, он и в самом деле залежался. И он уже был готов заверить, что уйдёт, обязательно уйдёт, но тут со своим словом вступила Анна Яковлевна.
— Да куды ж он зараз? Пешком, чё ли, пойдёть, автобуса-то сёдни уже не будет. Да и больной он ещё, забыла? Нехай отлежисса, а завтра с утра и… Ты, Николай, уже и на человека стал похожий, а то глаза были красные, сам серый весь, а глаза красные, губы синие…
«Чем не портрет кролика?» — хмыкнул про себя беглец.
— …Я-то тебя, Коля, за пожилого приняла. Такой плохой был, ну, думаю, кабы мужик не окочурилси… Круженило тебя, так круженило, во какой был.
— Да уж, — согласилась Дора, — что плохой был, то плохой: глаза запали, прямо покойник.
— А перву ночь так кашель тебя долбенил, так долбенил, — добавляла подробностей старушка. — Так, можа, тебе на рудник позвонить, а? Поди, шукают тебя там? Дорка в контору сходит, оттэда и позвонит…
— И правда, могу сходить, а то мой телефон здесь не берет, — достала Дора из кармана мобильник.
— Нет, нет, не надо никуда звонить, — несколько горячее, чем следовало, запротестовал квартирант. — Я и номер телефона не знаю…
— А то бы начальство машину прислало, забрали б отседа. В больницу тебе надо…
— Нет, нет! Я на рудник не поеду, мне на станцию надо! И на попутке, наверное, можно уехать, — то ли спросил, то ли заверил он. Чёрт, как неуместна эта забота! Надо уходить, а то выдадут его из самых добрых побуждений и благородных намерений. И, придерживая одеяло, поднялся с постели. Только перед глазами вдруг потемнело, и он, пошатнувшись, еле удержался на ногах — успел ухватиться за край столика, стоявшего у кровати. Пришлось элементарно опрокинуться на место. Как же так, удивился беглец собственной слабости, ведь всё вроде было хорошо.
— Ты чевой вскочил-то? Ночью помирал, а тут ладисся в дорогу! Попутку-то ждать надо, а тебя ноги не держат… Если так торописся, то завтра на автобусе… Не гимизись! А ты куды его гонишь? — повернулась Анна Яковлевна к внучке. — Вишь, не оклемался он, не оклемался…