— Спасибо за возможность снять все, так сказать, пенки, — сказала я, собираясь разыграть небольшой спектакль. — Прежде всего я хочу сказать о том, чего в картине не хватает. Чем дольше я на нее смотрела, тем острее ощущала уровень развития человека, который ее рисовал. И в связи с этим мне кажется, что очень органично здесь в правом верхнем углу смотрелось бы нарисованное яркой желтой краской солнышко, а от него длинные желтые лучи, проникающие во все уголки изображения… Вот так.
— Ну и… — сказал Кряжимский.
— Что — ну и? — спросила я.
— Все? — удивился он.
— Да, — невинно пожала я плечами. — Все остальное, пожалуй, на месте…
Кряжимский покрутил головой и вздохнул. Наверное, понял, что номер его не прошел и что мной манипулировать не стоит, лучше со мной сотрудничать, а не бороться за лидерство.
— Ладно, Оля, ладно, — сказал он. — Послушаем тебя напоследок. Тогда я выскажусь, раз уж я придумал такой регламент… Прежде всего обращает на себя внимание очень странный орнамент, обведенный в рамочку. Он здесь, как говорится, вообще ни к селу ни к городу. Я думаю, что рамочка сделана не для красоты. Это скорее всего — изображение листа бумаги, видите, вот четыре угла, и форма у нее очень близка к прямоугольной.
— Похоже в общем-то, — согласился Ромка. — Только криво очень.
— Я понял так, что художник, который рисовал это произведение, впрочем, «художник» несколько режет мой слух в данном случае, буду называть его — автор. Так вот автор был несколько стеснен композицией, которую он избрал для своего творения. У него просто осталось много места, и он опасался, что если он нарисует сначала лист бумаги, который держит сидящий человек, то то, что он собирался уместить на этом листе, просто не поместится. Поэтому он сделал наоборот: сначала нарисовал изображение на листе, а потом уже и сам лист. Поэтому он и получился у него несколько кривоватый.
— Хм, несколько! — хмыкнул Ромка.
— Не придирайся, Роман, — возразил Сергей Иванович. — Что-то подсказывает мне, что кисть для автора была очень непривычным орудием труда. Его руки, на мой взгляд, привыкли к гораздо более увесистым предметам, топору, например, или дубине.
— Сергей Иванович, — возразила я, — не надо навязывать нам ничем не подтвержденных выводов.
— Замечание принимается, Оленька, — кивнул Сергей Иванович, — хотя я и мог бы привести в пользу своего мнения тот аргумент, что линии на картине выведены как-то неуверенно, словно рука автора часто дрожала. Но я, конечно, понимаю, что это наблюдение нельзя в полном смысле слова считать аргументом, так как могут быть и другие объяснения дрожащим рукам.