— Чтоб у тебя руки отсохли, ирод… Чтобы ты детей своих больше не видал, гадина, за то, что сотворил со мной!
— Оля! Ну, хватит, — обняла ее за плечи Олеся. — Перестань.
— Ой, не перестану. Ой, пустите меня, я его задушу, палача! Изверга!
— Кого, Оля? Кого ты проклинаешь? — допытывалась Искра.
Остановились станки, закончилась смена, и среди холодной тишины прозвучал визгливый голос бригадира:
— Какой она парторг, если не следит за своими ремесленниками? Ваша Анна Николаевна поставлена учить их, а не доклады читать. Позор!..
И сразу замолк Василий Бурый, как бы подавившись этой небывалой тишиной, вдруг обрушившейся на людей. И, должно быть, пожалел, что так громко кричал. Если б знал, что именно в эту минуту остановятся станки, верно, не орал бы так.
— Хватит! Не ругаться! — звонко сказала Олеся, и слова эти вывели всех из сильного нервного напряжения.
К бригадиру подошел Павел Зарва и, чтобы никто не слышал, шепотом сказал:
— Слушай, Маринист. Пусть девушки идут домой, а мы останемся после смены, заново заправим. Подумаешь, не поспим ночь! Черт нас не возьмет. Кто же станок заправит, если не мы? Давай без шухера, друг! А если ты устал, так я один останусь. И Андрей Мороз… За ночь и день управимся.
Василий сплюнул и, ничего не ответив, остался с Павлом и Андреем заправлять станок. Правда, два раза бегал в отдел кадров к Марчуку, пока, наконец, в третий раз, застал его одного. А застав, начал просить. И чтобы задобрить, даже назвал бывшим воинским званием:
— Товарищ кавторанг, избавьте нас от Ольги Чередник, от этой истерички. Она нас в гроб вгонит. Переведите ее в другую бригаду или пошлите на какие-нибудь курсы. Терпенья нет: то одно, то другое. У меня и дома покоя нет. Жена ревнует, ругается, а эта чертова Ольга нарочно играет на нервах.
— Подавай рапорт. И резолюцию начальника цеха.
— Будет! Все будет, хоть пять рапортов, только чтобы Леська не узнала. Даже не догадалась, пока не будет приказа, — уговаривал Бурый.
Но напрасно, Олеся узнала.
Через несколько дней после происшествия со станком заплаканная Ольга поздно вечером прибежала в общежитие и вызвала Олесю во двор. Ольга даже не напудрилась и губы не накрасила. Растрепанная ее коса выбилась из-под платка.
На берегу моря, под прикрытием скалы, куда они пришли, Ольга упала Олесе на плечо, залилась слезами. Рыдания так душили ее, что она не могла вымолвить ни словечка. В горле клокотало, дыхание прерывалось, сердце замирало. Олеся долго билась, пока ей удалось успокоить Ольгу, заставить заплести косу, аккуратнее повязать платок, застегнуть на груди кофточку.