Она неожиданно вышла из-за станка, держа в руке бублик и бутылку молока. Подошла к столику и присела на краешек скамейки.
Гости задвигались, закашлялись, чувствуя себя неловко. Один лишь Марчук не растерялся. Подошел к столу, взял кусок хлеба с колбасой и принялся есть.
— А вы не хотите? — спросила прочих любопытных Олеся. — Жаль! А то бы мы сюда буфет перетащили.
Девушки прыснули, и Василий Бурый цыкнул на них.
— Тогда просим на летучку. Подходите ближе, — важничая, но все же сдержанно пригласила Олеся. — Слово имеет наш бригадир, товарищ Бурый.
Василий вскочил, отряхнул крошки с брюк, вопросительно взглянув на представителя завкома и Марчука. Он прочитал в их взглядах твердое, холодное осуждение — и все понял. Они, как это было заведено на комбинате издавна, и на этот раз будут требовать категорического осуждения поступка Ольги, потом сурового приговора всей бригаде, чтоб это стало наукой для других. Чтобы потом говорили везде: видите, даже в той бригаде, которая борется за высокое звание, не пожалели лучшую ткачиху из-за такого нарушения и строго наказали ее. Так что же нам колебаться? Крой вовсю и нас. Гони нарушителей ко всем чертям. Василий откашлялся и начал:
— Ольга Чередник нарушила самый святой закон жизни нашей бригады. Свои собственные интересы поставила выше интересов бригады и всего коллектива. Она раскрыла свою мелкособственническую душу. И я думаю, ей не место в нашей бригаде. Я буду просить дирекцию, чтобы взяли ее от нас куда-нибудь сменной ткачихой. Пусть там учится. Потому что с такими, как она, мы не завоюем высокое коммунистическое звание. Я кончил! Точка! Всё!
И он плюхнулся на место, чуть не опрокинув бутылку молока. Даже не взглянув на девушек, принялся кромсать ножиком кусок сыра. Ольга вспыхнула на мгновенье, а потом, вздохнув, опустила голову и стала доедать колбасу. Девушки умоляюще смотрели на Олесю. Что он говорит? Не может быть! Ты-то что же молчишь? Разве и теперь все будет как раньше?
— Нет, не всё! — вскочил Павел. — Давайте спокойно подумаем. Зачем же так сразу рубить сплеча? Ольгу давайте послушаем. Давайте же наконец по-человечески разберемся, ведь у нас же в бригаде один за всех и все за одного.
Василий искоса взглянул на Павла, покраснел. Но заметив, как дрожат у того руки, насторожился.
Девушки спокойно и сосредоточенно продолжали есть, не замечая непрошеных гостей.
— Девчата, ну что же вы молчите? — спросила нетерпеливо Олеся. — У нас не митинг и не собрание. Хоть решить нам все нужно правильно.
Девушки переглянулись.
— Мы думаем так… — громко сказала Галя Диденко.