Большинство из них составляли приписники, не имевшие практически никакой военной подготовки. Совсем недавно надевшие форму, они ещё мыслили привычными категориями гражданского человека. Мысль о том, что любого из них вот, прямо здесь и сейчас, могут убить или, хуже того, искалечить, внушала им неприкрытый ужас. В их глазах, выход был один — на восток, через мост. Но, перегораживая дорогу, вытянулась там цепь пограничников. Эти — просто так не пропустят.
— Это не бойцы, товарищ капитан… — стоявший рядом военюрист, выбил о каблук сапога трубку. — Напуганы, растеряны… командиров нет, что происходит вокруг — никто не понимает.
— И что же с ними делать?
— Я говорил со многими… Формально — они преступники. Бросили свои позиции, оставили части… всё так. И судить их можно прямо сейчас — состав преступления налицо. Но какой же приговор им вынести?
— Ну… я же не спец… да и не судья.
— Так выполнять-то его придется вам! По законам военного времени — высшая мера! Так-то!
— Всем? — не мог поверить Алексей.
— Многим… Да, вот и ломай тут голову. В бой их посылать — опять побегут, сломлены они. Отпустить идти дальше — хреновый пример для прочих. Вы к себе таких возьмете?
— Шутите?
— Да какие здесь шутки! Вчерашние колхозники в военной одежде. Как это в поговорке? Поднять — подняли, а разбудить — забыли. Так и здесь. Форму надели — а содержимого в ней нет! Да и в головах у них… не то что ветер — ураган целый бушует!
Прокурорский закончив выбивать трубку, убрал её в карман.
— Пойдемте, товарищ капитан. Побеседуем…
При приближении командиров, толпа зашевелилась. Зазвучали команды — стоявшая вокруг охрана выстраивала толпу в подобие строя. И вскоре сидевшие и лежавшие на земле бойцы выстроились буквой 'С'. Их было много — не менее четырехсот человек. Сохранившие оружие стояли на левом фланге, а центр и правый фланг построения составляли безоружные, часто даже и без головных уборов и ремней бойцы.
Военюрист вопросительно взглянул на Ракутина.
— Вы скажете?
— Потом…
Прокурорский кивнул. Шагнул вперед и, заложив пальцы за ремень, поправил гимнастерку.
— Товарищи! Да-да! Сейчас, — он сделал паузу, словно подчеркивая последнее слово, — я обращаюсь к вам именно так. Хотя, многие из вас сделали всё, чтобы заслужить д р у г о е обращение. Вас уже не удивляет, что вместо командира с вами разговаривает сотрудник прокуратуры? И правильно. Родина надела на вас форму, дала в руки оружие — а что сделали вы? Я вижу здесь безоружных и полураздетых людей — отчего так? Где ваше оружие, товарищи бойцы? Где ваши части? Не знаете?