Величие, богатство, красота —
Все мишура, и тлен, и суета.
Лишь то, что выше мелочных хлопот,
Забвение и смерть переживет.
И я думаю о них — моей матери и моей подруге. А еще обо всех тех, кого я любила и потеряла, людях, чей прах упокоился в одиноких могилах.
Без Джейн, которая была нашим ангелом-хранителем, у нас с Недом мало надежды встречаться. Время, отведенное на траур, заканчивается, и мне приказано вернуться во внутренние покои, где мое черное одеяние почти не вызывает вопросов, поскольку королева требует, чтобы фрейлины носили только черное или белое и рядом с ее павлиньим разноцветьем казались блеклыми. Нед тем временем тоже выполняет свои обязанности при дворе.
Наша потребность друг в друге так сильна, что мы не можем выносить долгую разлуку. Я прошу госпожу Ли стать нашей посредницей вместо Джейн. Она неохотно соглашается, тронутая моим неподдельным отчаянием. Теперь два раза в неделю мы с Недом, немного смущенные, встречаемся в комнате госпожи Ли в Уайтхолле. Она предоставляет ее в наше распоряжение, а сама, конечно, находится неподалеку на страже.
Эта необходимость скрытности добавляет остроту нашим свиданиям; мы назначаем их на то время, когда фрейлины королевы заняты исполнением своих обязанностей во внутренних покоях. Мы всегда занимаемся любовью на скорую руку и обычно не отваживаемся раздеваться полностью, боясь, что в самый неподходящий момент кто-нибудь внезапно появится.
А в один прекрасный день госпожа Ли заявляет:
— Леди Катерина, у меня заболела мать, и я прошу вас отпустить меня к ней в деревню.
— Конечно, — говорю я, и сердце у меня падает. — Даст Бог, вы приедете — и она поправится.
Госпожа Ли от души благодарит меня и уезжает. Больше я ее никогда не увижу.
Наши свидания теперь становятся совсем редкими. Я постоянно исполнена беспокойства, потому что так до сих пор и не знаю, беременна я или нет. Но делиться своими страхами с мужем я не хочу. Крови у меня случаются регулярно, но они по-прежнему скудны, и я уверена, что мой живот округлился. Не могу сказать наверняка, свидетельствуют ли такие приметы о беременности. В любом случае я предпочитаю помалкивать об этом, чтобы не омрачать наши краткие встречи.
А потом наступает ужасный день: Нед сообщает мне, что вскоре должен уехать во Францию.
— Скажи мне откровенно, Катерина, — просит он, — ты беременна?
— По правде говоря, и сама не знаю, — всхлипываю я, обескураженная неизбежностью расставания. — Каждый месяц у меня крови, но довольно скудные. Я прибавила в весе, но я вечно такая голодная, все время ем, так что это неудивительно. Боюсь, что в подобного рода делах я ничего не смыслю. Надо бы посоветоваться с какой-нибудь знающей женщиной, но это рискованно. — И я снова плачу. Боюсь, что, если я и дальше постоянно буду расстраиваться и рыдать, Нед с радостью оставит меня. А когда его от гнева королевы Елизаветы — рано или поздно та откроет нашу тайну — будет отделять Ла-Манш, мой муж наверняка порадуется, что находится во Франции, а не здесь. Но Нед удивляет меня.