Говорили, что леди Стенли — очень набожная, ученая и во всех отношениях достойная дама, но Кейт искренне считала мать Генриха предательницей и не могла простить ей того, что она вместе с Бекингемом плела заговоры против ее отца.
Леди Маргарита являла собой куда более царственную фигуру, чем ее сын. Одета она была как монахиня: в строгое черное платье и гофрированный уимпл; было широко известно, что она ведет благонравную жизнь (у лорда Стенли, несомненно, имелись все основания быть ей благодарным за это, не к месту подумала Кейт). Манеры у леди Маргариты были спокойные и величественные, а говорила она едва слышным голосом, оживляясь только при упоминании своего сына.
Холодно поздоровавшись с Кейт, она без лишних слов перешла к делу:
— Его величество король сказал мне, что беседовал с вами сегодня утром и что мы можем рассчитывать на ваше благоразумие.
— Да, миледи.
— Мой сын хочет дать Англии мир и управлять страной твердой рукой. Корону он получил по праву, и Сам Господь благословил его, даровав ему победу при Босворте. Всевышний послал Генриха Тюдора избавить страну от тирании Ричарда.
Кейт лишь пожала плечами, стараясь сдержать гнев. Как знать, не провоцирует ли ее леди Маргарита?
— Но как мой сын может приступать к такому великому делу, когда есть люди, которые будут пытаться отобрать его законный титул? — задала вопрос — разумеется, риторический — эта невыносимая женщина. Она вся просто излучала неприязнь и держалась с таким видом, словно была вынуждена выполнять тягостный долг. — Два года назад, — продолжала леди Маргарита, — ваш узурпатор-отец сказал своему другу герцогу Бекингему — сказал, конечно, совершенно конфиденциально, — что у него нет иного выбора, кроме как предать смерти сыновей короля Эдуарда, иначе он никогда не будет чувствовать себя в безопасности на троне. На этом их дружба закончилась. Герцог не смог смириться с такой жестокостью и под благовидным предлогом оставил двор. Узурпатор, не поняв, что между ними произошел разрыв, продолжал переписываться с ним и в одном из писем написал нечто, по мнению Бекингема, ясно указывавшее на то, что дело сделано. У герцога не осталось ни малейших сомнений на этот счет, и он ужаснулся. Именно тогда Бекингем и перешел на сторону моего сына. Он сообщил ему, мне и всем нашим союзникам то, что стало ему известно, и мы принялись за работу: жестокого тирана нужно было свергнуть во что бы то ни стало.
Кейт внутренне так вся и кипела. Обвинения леди Стенли были ужасны, но эта женщина вдобавок еще и издевалась над ней, наслаждалась ее замешательством, зная, что Кейт не может сказать в защиту отца ничего такого, что не будет истолковано как измена. Бедняжка с трудом сдерживалась, а леди Маргарита продолжала: