— Откуда ты, черт побери, столько знаешь? У меня в черепушке уже никаких мыслей не осталось. А еще курить хочется до смерти. Да, признаю. Понимаешь? Говорю как есть. Пока мы мотались по магазинам, я сигарет себе так и не купил. Но, предупреждаю, сигарета мне сейчас требуется позарез, а еще я бы выдул пару упаковок «баклера», чего бы это мне ни стоило.
— Не могу даже выразить словами, как мне жаль, — говорю я снова.
Дверцы лифта распахиваются. Мы толкаем тележки с провизией в кабинку, и многочисленные полиэтиленовые пакеты едва не переваливаются через край.
— Плюс ко всему я голоден как собака. Бывают моменты, когда уже ничего не доставляет удовольствие. Что бы я ни делал, — добавляет он, с каждой минутой становясь все ворчливее и беспокойнее, словно ему неловко в собственной шкуре.
— Сейчас я на скорую руку приготовлю спагетти и салат из зелени.
— А мне, может, хочется, чтобы бездельники из обслуживания номеров принесли чизбургер с жареной картошкой! — Он раздраженно ищет кнопку нужного этажа, нажимает ее, потом шарит в поисках кнопки для закрывания дверей.
— Долго ждать не придется. Выдуешь свой «баклер» сколько влезет, примешь горячий душ. Сразу полегчает.
— Сигарету, чтоб ее, — вот чего мне хочется сейчас больше всего, — сквозь зубы отвечает Марино, и стеклянный лифт трогается, словно ленивый вертолет, медленно скользя вдоль этажей с увитыми зеленой лозой балконами. — И нечего повторять, что мне станет лучше. Я теперь понимаю, почему люди ходят на собрания. Потому что чувствуют себя дерьмово, и им хочется пришибить всякого, кто твердит, что скоро им станет лучше.
— Если хочешь попасть на собрание «Анонимных алкоголиков», думаю, это возможно.
— Ну уж черта с два.
— Какой смысл возвращаться к тому, что едва тебя не погубило?
— Слушай, не читай мне лекций. Я не в том настроении.
— И не собираюсь! Просто не кури, пожалуйста.
— Если мне нужно будет сходить в бар, побаловаться дымком, я пойду. Ты ведь не хочешь, чтобы я тебе врал? Поэтому и говорю. Мне по горло нужна сигарета.
— Тогда и я с тобой. Или Бентон сходит.
— Ну уж нет! На сегодня мне его достаточно!
— Хочешь погоревать — пожалуйста, — тихо произношу я.
— При чем тут горе? Не в этом дело, — вскидывается он.
— Именно в этом.
— Ерунда. Не говори, чего не знаешь.
Мы едва видим друг друга из-за всех этих пакетов и коробок и спорим, не желая уступать друг другу. Но я-то знаю, что в корне его гнева лежит боль, что он раздавлен. Он испытывал чувства к Джейми, о чем я догадывалась, но мне, наверное, никогда не узнать об их истинной глубине, как, возможно, и о том, было ли это простым увлечением, или же он влюбился в нее по-настоящему. Так или иначе, он связывал с ней будущее. Он собирался помочь ей и надеялся сделать это именно здесь, в этой части мира, где ему нравилось жить: его устраивал и образ жизни, и погода. Теперь все изменилось. Навсегда.