— Никогда и не думала, что ты мне принадлежишь.
— Мне нужна хоть какая-то независимость. Немного самоуважения. Знаю, к тебе это не относится. У тебя-то самоуважения всегда хватало!
— Да уж.
— Хочу взять небольшой участок на реке, ездить на мотоцикле, рыбачить, работать на людей, которые меня уважают.
— Джейми пригласила тебя консультантом по делу Лолы Даггет?
— Она ничего мне не платит. Я сказал, что не могу брать деньги, пока не сменю свой статус в ЦСЭ. Собирался как-нибудь потолковать с тобой об этом, — говорит Марино, и я слышу металлический звук — в замке поворачивается ключ.
Дверь открывается.
Джейми входит, и я чувствую пикантный запах мяса, жареного картофеля и трюфелей.
Она ставит два больших голубых бумажных пакета на каменный полукруг стойки в кухне. Для нью-йоркского прокурора, пусть даже и бывшего, затеявшего тайную операцию, которая требует камер слежения и, как я подозреваю, пистолета, спрятанного в висящей у нее на плече объемистой сумке из коричневой воловьей кожи, она удивительно непринужденна и бодра.
Красиво уложенные черные волосы стали чуть длиннее, черты лица четкие и очень привлекательные, она гибкая и стройная и выглядит вдвое моложе своих лет в линялых джинсах и белой рубашке навыпуск. Украшений нет совсем, макияжа не заметно, но даже если ей и удается обмануть большинство людей, меня ей не провести. Я вижу в ее глазах тень. Вижу натянутость ее улыбки.
— Извини, Кей, — говорит она без предисловий, вешая свою совсем не стильную, тяжеловатую на вид сумку на спинку барного стула, и я гадаю, уж не Марино ли убедил ее носить с собой оружие.
Или эта привычка передалась ей от Люси? Мне вдруг приходит в голову, что если Джейми носит оружие тайно, то, скорее всего, нарушает закон. Трудно представить, как бы ей удалось получить лицензию в Джорджии, где она хоть и сняла квартиру, но не живет постоянно. Камеры слежения и неразрешенное оружие. Может, это всего лишь обычные меры предосторожности, потому что она, как и я, знает жизнь с нелучшей стороны и знает, что в ней может случиться всякое. Или же Джейми напугана и нервничает.
— Я бы и сама страшно разозлилась, если бы кто-нибудь проделал что-либо подобное со мной, — говорит она, — но лучше обойдемся без этого.
Я бы поднялась и обняла ее, но она уже открывает пакеты, что можно истолковать как желание держаться от меня на почтительном расстоянии. Поэтому я остаюсь на диване, стараясь не вспоминать прошлое Рождество в Нью-Йорке и другие случаи, когда мы собирались вместе, и не думать, что бы сделала Люси, если бы увидела, где я сейчас. Не хочу даже представлять, как бы она отреагировала, если бы увидела Джейми, такую милую, но с затравленным взглядом и дежурной улыбкой, достающую из пакетов еду в старом лофте, так напоминающем тот, что был у Люси в Гринвич-Виллидж. А в ее дамской сумке, скорее всего, лежит пистолет.