Кларисса слегка напряглась.
— Я поворачиваюсь, и вот… В кино обычно говорят о красоте и грации… И это… Это было видение. Все равно, что смотреть на солнце. Я почти не мог взглянуть ей в лицо. С головы до пят она была совершенством. Но знаете, главное ведь не внешность, в конечном итоге. То есть, скорее, в начале.
Послышались смешки. Тедди справлялся на «отлично».
— Внешность не главное. Она была доброй. Я сразу понял, что она добрая. У нее была широкая улыбка и блестящие глаза. И раньше, чем я услышал имя «Алехандра Вера де ла Кортес», она стала для меня как теплое, нежное дуновение ветерка.
Теперь уже половина комнаты заливалась слезами. Другая половина кусала губы и сжимала пальцы, чтобы не разрыдаться.
— И я сказал своему приятелю и деловому партнеру, — продолжил Тедди, — я сказал, что вижу перед собой рай на земле или что-то очень близкое, и если мне повезет и она даст свой телефон, то я на ней женюсь. Свой номер она не дала, но я раздобыл телефон ее брата и, в конце концов, уговорил выйти за меня замуж.
Он помолчал.
— Моя жена всегда была добра ко мне, но я порой не был к ней добр. Недавно мне повезло: я попросил у нее прощения, и она меня простила. — Тедди с трудом выговорил эти слова. — Мне повезло: я попросил свою возлюбленную дать мне еще один шанс, я хотел, чтобы мы жили вместе до конца своих дней. И она сказала: «да».
И Тедди расплакался. Кларисса смотрела, как отец, этот крепкий мужчина, превращается в печального мальчика. Ей вспомнились его детские фотографии в коротких штанишках и начищенных ботинках.
— Я был счастлив, но лишь потому, что она была рядом, — проговорил Тедди. — Но ты все еще здесь, Алехандра. Ты здесь и всегда будешь здесь. — Он потер грудь. — Всегда в моем сердце.
Кларисса протянула сына Грэйви и, взбежав на возвышение, обняла поникшего от горя отца, и они разрыдались вдвоем, оплакивая ее мать, его жену и самих себя.
— У всех были глаза на мокром месте, — сказала Грэйви чуть позже, когда в длинном черном лимузине они возвращались домой. — У всех, кроме этой стервы Сьюзи. Да и черт с ней! Видела, в чем она была?
Кларисса выглянула в окно, изумляясь, что солнце над Калифорнией сияет по-прежнему и ему совершенно наплевать на то, что она лишилась матери.
— Жизнь продолжается, — сказала она Грэйви. — И меня это убивает.
Грэйви сжала ее руку.
Кларисса вздохнула, думая о Джеймсе. Интересно, какую прощальную речь он произнес бы на ее похоронах, какие бы выбрал слова… О чем бы он сказал… И о чем умолчал…
Увы… Собственный муж знает ее недостаточно хорошо для надгробной речи.