Так она разбирала по косточкам все филиппсбургское общество. Маутузиус, конечно же, выиграл.
— Нам только польза, — шепнула она мужу.
А Дюмон, эта распущенная особа, разумеется, проиграла, по меньшей мере столько же, сколько и Бюсген. Да, игра не зависит от одного лишь случая, в ней проявляется личная судьба каждого игрока. Кто выигрывает в карты, тот выигрывает и в жизни — вот тезис, который торжественно провозгласила Ильза. Разумеется, это положение следует понимать в каждом случае по-разному, выигрывать вовсе не значит иметь лишь внешний успех. Выигрывать — значит уметь быть счастливым, ведь для этого нужно не счастье, для этого нужны специфические способности. Поэтому она очень удивлена, что госпожа Францке сегодня ночью выиграла; в сущности говоря, она не может выигрывать, эту особу сжигает тщеславие, у нее нет ни малейших способностей быть счастливой, а что она все-таки выиграла — это исключение, подтверждающее правило.
Альвин не мешал жене болтать. Он целиком и полностью был поглощен Сесилью. Он спросил у нее, глядя в зеркало заднего вида: не хочет ли она курить? Она отказалась, не отрывая взгляда от хлещущих по машине струй. Что бы ему, такое сделать, чтобы привлечь к себе внимание этой женщины? Если бы не Ильза! А ну-ка, дам я газу, быстрее, еще быстрее, поглядим, как реагирует Сесиль на скорость, не испугается ли хоть самую малость! Он мог себе позволить такую езду, вряд ли его кто-нибудь в этом переплюнет. Ну, Сесиль, о, вот она уже ухватилась, держится за спинку его сиденья, еще чуть-чуть, и он очень осторожно спиной подвинулся к ее руке, так, вот, вот ее пальцы, но почему она убирает руку, ему приходится следовать за ней, теперь обратного хода нет, теперь она должна узнать, каково ему, а если она отвергнет его, что ж, пусть, его это не убьет, у него и другие есть, но он хочет наконец ясности…
Сесиль вскрикнула, Альвин оторвал взгляд от зеркальца, на какую-то долю секунды увидел луч света, блеснувший прямо на него, и тут последовало два резких металлических удара.
Альвин еще смотрел на дорогу, машина еще двигалась дальше, а за ней выл и звенел тонко, точно миллионная армия мошкары, мотор мопеда, сам мопед, видимо, перевернулся, но он-то, Альвин, тут ни при чем, ни при чем, ни при чем!
— Да остановитесь же, остановитесь же наконец! — кричала Сесиль ему в ухо.
Ему не оставалось ничего другого, как остановиться. Когда они вышли, мотор мопеда выл еще ужаснее: видимо, ездок, лежавший в двух шагах от мопеда лицом вниз, широко раскинув руки, при столкновении, сам того не желая, повернул ручку на полный газ. Сесиль и Альвин почти одновременно подбежали к пострадавшему. Сесиль уже хотела нагнуться, повернуть его, но ее остановил крик Альвина: