Марианна грустно улыбнулась сестре.
— Значит, ты, как Магз, считаешь, что его интересовал только секс?
Белл подскочила на стуле.
— Откуда ей об этом знать?
— Она же ходит в школу, мама.
Белл огляделась по сторонам.
— Похоже, пора позвать ее с этого дерева…
— Еще минутку, — вмешалась Элинор. Она спросила, наклоняясь к сестре:
— Эм, ты в порядке?
Марианна решительно кивнула.
— Да. В порядке. Или скоро буду.
— Не надо принуждать себя, — сказала Элинор.
— Требуется время, чтобы пережить то, что твой парень оказался придурком, — устало ответила та.
— Я понимаю.
— Но у меня получится, Элли. Вот увидишь. Просто от этого сильно страдает… вера в себя. Ты понимаешь?
Кто-то стремительно пробежал под окном кухни.
— Вот и она.
Дверь распахнулась. Маргарет, запыхавшаяся, стояла на пороге; небрежно повязанный школьный галстук у нее на шее сбился чуть ли не за ухо.
— Вы не представляете…
— Что такое, Магз?
— Я только что видела Томаса, — объявила она. — Он приходил расширить мой домик, чтобы там было больше места, и сказал, что сегодня утром в Эксетере встретил Люси. Она была расфуфыренная и с кольцом на пальце. С обручальным кольцом.
Маргарет сделала паузу, а потом посмотрела на Элинор, и лицо ее стало несчастным.
— Элли, мне очень жаль. Они поженились. Прости.
Элинор без сна лежала в темноте. Марианна хотела остаться, чтобы ее утешить, но Элинор сказала, что хочет побыть одна, совсем одна, и сестра не стала настаивать, а тихонько выскользнула за дверь, перед тем крепко стиснув ее руку.
Ну что же, думала Элинор, вот все и закончилось. Вернулось на круги своя, стало так же, как сразу после переезда из Норленда: разве что Марианна пережила тяжелые времена — или, точнее, успела вовремя спастись, — а я столько раз обнадеживалась и разочаровывалась, что теперь, измотанная падениями и взлетами, не могу толком понять, что чувствую на самом деле. Хотя нет. Если быть до конца честной, в глубине души я продолжала надеяться: надеяться, что Эдвард не пойдет до конца в своем неуемном благородстве и не женится на ней. Конечно, она-то стремилась выскочить замуж, и как можно скорее, чтобы не упустить его, но я думала — нет, надеялась, — что Эдвард поймет, насколько бессмысленным будет этот акт самопожертвования, и что ни к чему хорошему он не приведет. Что это будет полный идиотизм, а самым большим идиотом окажется он сам.
Я не хочу, думала Элинор, ворочаясь в постели с боку на бок, чтобы Эдвард выглядел идиотом. Не хочу, чтобы он был несчастен. Не хочу, чтобы они с Люси оказались как-то связаны с Биллом, и с Делафордом, и со всем остальным, потому что тогда мне придется пересекаться с ними и делать вид, будто я в порядке. Но это не так. Даже мама заметила, что со мной не все ладно, и разразилась совсем не характерной для нее речью о том, что любит меня такой, какая я есть, и очень сожалеет, что так случилось. Пожалуй, я повела себя с ней грубо. Так огрызнуться в ответ! Не надо было этого делать, но у меня просто не было сил, чтобы держать себя в руках. Бедная мама! Завтра я обязательно перед ней извинюсь. У меня на завтра большие планы: надо начинать учиться у Марианны тому, как забыть мужчину, который тобой пренебрег. Боже, какое разочарование! С разочарованиями так трудно смириться — почему люди забывают об этом? Разбитые надежды, уязвленное достоинство, терпение, выдержка — как долго это будет продолжаться?