— За руки они не держатся.
— Нет. Но им, похоже, очень хорошо вместе.
— Она несет цветы. Марианна всегда так делала. Когда мы были маленькими, то постоянно останавливались во время прогулок, чтобы она могла набрать букет, а потом она просто бросала его где-нибудь — у двери, или на столе, или в своем резиновом сапоге, — оставляя вянуть.
Эдвард мягко произнес:
— Они могли бы быть очень счастливы вместе, ты не думаешь?
Элинор улыбнулась.
— Девять месяцев назад она говорила, что он старый и скучный и кутается зимой в шарфы, чтобы не простудиться.
— Интересно, что она сказала бы сейчас?
Элинор посмотрела на него и рассмеялась.
— Думаю, признала бы, что ошиблась.
Эдвард снова поглядел в окно.
— Как ты думаешь, каковы его шансы?
Элинор повернулась к Эдварду, обняла за шею и прижалась щекой к его груди.
— О, — уткнувшись ему в рубашку, ответила она, — я их оцениваю очень высоко. Марианна ничего не делает наполовину — она всегда ныряет в омут с головой, особенно в любви.
— Все или ничего.
— Да.
Эдвард крепко ее обнял и уперся подбородком в макушку.
— Все, — уверенно сказал он. — Все. Остановимся на этом.