— Цвет, — спросил Ханко, — этой самой оплетки тоже определен каноном?
— Цвет может быть самый разный, — улыбнулась я. — Но классикой считается черный, темно-красный, коричневый и золотистый.
— А разве он не указывает на принадлежность к тому или иному клану?
— Нет. Понимаете… — боги, подумала я, что за чушь я говорю? Как может человек понять, что значит быть одним из Перворожденных? — Хотя стороннему взгляду порой кажется, что каждый шаг эльфа определен многотысячелетними традициями и обычаями… в чем-то это именно так и есть, но нельзя также забывать, что мы, эльфы — невероятные индивидуалисты. И чем туже стискивают мастера рамки канона, тем сильнее его желание создать в их пределах нечто свое, неповторимое. К примеру, наши луки… как ни старайтесь, вы никогда не отыщете двух одинаковых.
— Люди, — заметил Ханко, — очень редко способны на такое.
У этой произнесенной им фразы был странный привкус… недоговоренности, поняла я и, заглянув в лицо проводника, с удивившей меня легкостью прочла окончание: — «Они выходят за рамки!»
— Кстати, а правда ли, что эльфы всегда вяжут тетиву к луку одним-единственным способом?
— Конечно нет, — возмутилась я. — Даже финальный узел на, как вы только что выразились, «этой самой оплетке» — это совершенно отдельное искусство, называемое маки-домэ, и, хотя большинство узлов кажутся одинаковыми, техника их вязания совершенно различна. Как сказал один мой знакомый мастер: «Финальный узел — это всегда чуть-чуть клея и много-много обмана».
— Мал-мала простоты и много-много хитрости, как говорил один мой знакомый оркский вождь, — сказал Ханко. Затем легкая тень улыбки пропала с его лица, и, отвернувшись от меня, проводник негромко скомандовал: — Подъем!
Малыш Уин, альпинист-любитель
Довольно забавно, думал Малыш, что, живя под горами, гномы уделяют так мало внимания их поверхности. Возможно, дело в том, что «вниз» для нас куда естественней, чем «вверх». И потому каждый раз, когда какого-нибудь юного гнома обуяет жажда к первооткрывательству, он, скорее всего, отправится исследовать пещеры, ведущие вглубь, где и впрямь может обнаружиться что-нибудь полезное. Вершина же над головой… а зачем, она и так прекрасно видна, если же кому-то захочется рассмотреть ее ближе — достаточно взять хорошую зрительную трубку. Карабкаться по отвесной стене, сбивая в кровь пальцы, срываться, падать и вновь, поднявшись, из последних сил ползти вперед для того, чтобы несколько мгновений постоять на куске скалы, отличающемся от прочих лишь тем, что он выше других, — на такое способны только люди. Впрочем, удовольствие людям порой доставляют самые неожиданные вещи.