Не без труда он достиг места, где находилась его старая студия. Там он жил, когда был еще молодым и малоизвестным. Ожидая увидеть руины, он, к своему большому удивлению, обнаружил, что часть домов, словно остров среди пожарищ, была относительно целой. Сердце его забилось сильнее. Парадный вход дома был весь загажен экскрементами. Макс стал подниматься по лестнице, останавливаясь после каждого пролета, чтобы отдышаться. «У меня же нет ключа», — вдруг вспомнил он, и эта мысль показалась ему до того абсурдной, что он улыбнулся. В большой комнате окон не было. Покрытые сероватой пылью, на полу валялись рефлекторы, перевернутые стулья, ящики шкафов, размотанные пленки и куски полуистлевшей ткани. Не в первый раз он находил свою студию разоренной. Более десяти лет назад в отместку за его обличительные репортажи боевики СА уже наведывались к нему в гости.
Справившись с волнением, Макс заставил себя пройти дальше. Слыша, как хрустят под ногами разбитые стаканы, он думал, что идет по своему прошлому, по всему, что он прожил, когда был просто фотографом. Сколько дней и ночей провел он здесь? Сколько часов просидел в лаборатории, в которой теперь отсутствовала часть стены, так что через пролом проникал свет. Здесь покоилась часть его самого.
Устав, он перевернул пустой ящик и сел на него. Достал из кармана сигарету, чиркнул спичкой. Подумал, что не отказался бы от порции виски. Ему хотелось снова стать ребенком, чтобы не стыдно было расплакаться.
Осторожные шаги раздались на лестнице, но он решил не оборачиваться. Теперь Макс не боялся. Никого и ничего.
— Дядя Макс?
Обернувшись, он увидел племянника. У Акселя отросли волосы, одет он был в длинную, не по размеру, рубаху и военные штаны, державшиеся на поясе при помощи толстого кожаного ремня. Лиловый шрам перечеркивал лоб.
— Боже, Аксель! Что ты тут делаешь?
Подросток смотрел на него воспаленными глазами.
— Я пришел повесить вот это, — сказал он, показывая клочок бумаги. — Я не знал, где ты, но подумал, что если вдруг вернешься, то сможешь тогда нас найти.
Макс узнал одно из объявлений с сообщениями для потерявших друг друга близких, которые клеили на деревянные столбы, установленные прямо посреди улиц.
— Мы — это кто? — сухо спросил он.
— Мама и я.
— Мариетта в Берлине! Я думал, что вы оба находитесь в безопасности. Что произошло?
Лицо Акселя скривилось, но он гордо вскинул подбородок.
— Я сражался в ополчении. В конце января нас отправили сюда прямо из школы. Мы сделали все, что смогли, но, видимо, этого оказалось недостаточно.
Он пожал плечами и отвел взгляд, превратившись вдруг в маленького пятилетнего мальчика, которого Макс любил водить в зоопарк и на прогулку в Тьергартен. Теперь этот самый лучший парк в городе превратился в пустырь, на котором не осталось ни единого дерева.