— Я прекрасно представляю…
— …Кой-чего, мой…
— Я прекрасно представляю…
— Друг — вышло: «дру-у-уг», — потому как…
— Я прекрасно представляю, мистер Крокер, с кем говорю. — Высокий, скрежещущий голос Хэрри перебивал низкий, внушительный тон Крокера. — Я говорю с человеком, который задолжал нашему банку полмиллиарда долларов. И еще двести восемьдесят шесть миллионов — шести другим банкам и двум страховым компаниям. Вот с кем я говорю. Вы наверняка слышали у нас здесь, в Атланте, поговорку: «Деньги решают, треп отдыхает». Настало время поговорить о деньгах, мистер Крокер. То, что я вам говорю, очевидно. Это «горькая правда», и она не выйдет за пределы зала для переговоров. Хотите сделать ее достоянием всех и каждого? Хотите настоящую проработку? Мы это запросто устроим, нам не впервой! Соберемся в конференц-зале. Девять кредиторов? Значит, человек сто, а то и больше, с наушниками, микрофонами. И каждый сочтет своим долгом высказать вам во всеуслышание, через усилители то, что я скажу сейчас, пока скажу очень тихо, от имени только «ГранПланнерсБанка»… И знаете, что это будет, мистер Крокер?..
Видя, что такая агрессивная тактика произвела на клиента должное впечатление, Спец взял паузу, добиваясь максимального эффекта. А затем тихо, но с угрожающей интонацией произнес:
— Ваш случай — один из самых ярких примеров из рук вон плохого управления корпорацией… одно из самых грубых нарушений фидуциарных обязательств… А я, по роду своей деятельности, каждый день копаюсь в этой сточной канаве. Вы, мистер Крокер, и ваша корпорация заняли у банка пятьсот миллионов долларов и вволю повеселились, что называется, устроили собственный Фрикник. Как будто можно занять пятьсот миллионов и делать с ними все, что хочешь… беситься… отрываться… потому что никто вам не указ… потому что это вечеринка для «Крокер Глобал»… потому что весь город — ваш… Ну так вот, мистер Крокер, у меня для вас новость… Вечеринка закончилась, приятель. Хорош покуролесили. Сечете, что к чему?
У Пипкаса гулко стучало сердце. Он уже не мог определить, подражает ли Хэрри провинциальному говору Крокера, или негритянскому выговору, или и тому, и другому сразу.
— Вечеринке того… конец, браток… наступило утро. И у «Крокер Глобал» самое нешуточное похмелье. За всю историю кредитных растрат на юго-востоке СэШэА.
Теперь Пипкас не отрывал от Крокера глаз. Казалось, тот получил под дых. Он больше не сдерживал бешенство. У него уже не валил пар из ушей. Он все еще глядел в упор на Хэрри, но взгляд его как будто остекленел, стал непроницаемым.