— И вспомните, — продолжал человек, — что имя — ну, или прозвище — еще одного апостола было «близнец». Но чей он был близнец? Думаю, наша общество зародилось уже тогда.
— Он хочет тебя видеть, — сказал Джо Заботски Клему, когда они встретились спустя несколько месяцев. — Она тоже.
— Когда он начал подозревать, что есть другой я?
— Он понял, что что-то не так, с самого начала. Когда все так, человек не худеет разом на сто фунтов. И уж совсем он понял, что что-то не так, когда все его счета опустели. Это был не подлог, и он это знал. Они не могли бы устроить хороший подлог, потому что торопились, все говорили по-разному и нервничали. А подписи были настоящими, он их признал. Черт, интересный ты парень, Клем!
— Много ли поняла Вероника, и как? И чего она хочет? А он?
— Говорит, начала догадываться с самого начала. «Ведешь себя как недочеловек, Клем», — говорила она ему, то есть, тебе. Хочет видеть больше своего мужа, говорит, другую половинку. А он хочет поменяться с тобой местами, по крайней мере, время от времени, на пробу.
— Не буду! Пускай сварится в этом! — тут Клем назвал Клема так мерзко, что в рассказе мы это опустим.
— Полегче, Клем, — стал успокаивать его Джо. — Ты ведь себя так называешь.
В бар у Двуликого иногда заходил один насмешливый моложавый старик. В тот день они встретились глазами, и моложавый начал говорить.
— Не сознание ли есть то, что отличает человека от животного? — спросил он. — Но ведь сознание — это нечто двойное, то, что видит самое себя; не только знание, но знание о том, что оно знает. Так что человек по самой природе своей сдвоен. Как это обычно работает на практике, я не понимаю. Наше нынешнее состояние уж точно не обычно.
— Что касается моего сознания, то оно не обострилось, когда моя личность раздвоилась, — сказал Клем. — Совсем наоборот. Мое сознание ослабло. Я стал существом своего бессознательного. Слушайте, что-то мне в вас не нравится.
— Животное просто и одиноко, — сказал моложавый. — Ему недостает истинно рефлексирующего сознания. Но человек дуален (хотя я не понимаю полного значения этого слова), и у него есть по крайней мере признаки истинного сознания. Но каков следующий шаг?
— Теперь я понял, — сказал Клем. — Мой отец назвал бы вас Иудушкой.
— Я себя так не называю. Но что следует дальше, за сингулярностью животного и дуальностью человека? Помните поразительную строку из Честертона? «Мы, тринитарии, поняли, что Богу плохо быть одному». Но был ли Его случай таким же, как наши? Испытал ли Он ужасный двойной удар, или тройной удар, когда обнаружил однажды, что Его — Трое? Приспособился ли Он к этому? Смог ли Он?