— Там, в Сандгейте, все были здоровы, когда вы уезжали? — спросил он после паузы.
— Кроме коротышки Бантинга.
— Заболел?
— Удил рыбу.
— А, ну конечно. Бризы, весенние приливы… А мисс Уотерс?
Чаттерис бросил на него подозрительный взгляд и с деланной небрежностью ответил:
— Она-то здорова. И так же очаровательна, как всегда.
— Она вправду собирается заняться агитацией?
— Недавно она опять об этом заговаривала.
— Она многое готова для вас сделать, — сказал Мелвил и выдержал долгую многозначительную паузу.
— А кто такая вообще эта мисс Уотерс? — спросил Чаттерис таким тоном, словно приглашал посплетничать.
— Она очень мила, — сказал Мелвил и этим ограничился.
Подождав немного, Чаттерис перестал притворяться, будто его интересуют мелкие сплетни, и стал очень серьезным.
— Послушайте, — сказал он, — кто такая эта мисс Уотерс?
— Откуда я могу знать? — уклончиво ответил Мелвил.
— Вы знаете. И остальные тоже знают. Кто она такая?
Мелвил посмотрел ему в глаза.
— Вам этого не говорят?
— В том-то и дело, — сказал Чаттерис.
— А почему вам так хочется это знать?
— А почему бы мне этого не знать?
— Есть что-то вроде договоренности — держать это в тайне.
— Что «это»?
Мой троюродный брат сделал неопределенный жест.
— Неужели с ней что-то неладно? Мой троюродный брат не ответил даже жестом.
— У нее что-то есть в прошлом?
У моего троюродного брата мелькнула мысль о разных возможных перипетиях подводной жизни.
— Да, — ответил он.
— Мне это безразлично.
Наступила пауза.
— Послушайте, Мелвил, — сказал Чаттерис. — Я хочу это знать. Если только это не что-то такое, что держат в тайне именно от меня… Я не люблю, когда люди, с которыми я общаюсь, ведут себя со мной как с чужим. Что там насчет мисс Уотерс?
— А что говорит мисс Глендауэр?…
— Ничего определенного. Она ее невзлюбила и не говорит почему. А у миссис Бантинг так и написано на лице, что она ни за что не проговорится. А сама она смотрит и… А эта ее горничная выглядит так, словно… В общем, все это не дает мне покоя.
— А почему бы вам не спросить ее?
— Как я могу ее спросить, пока не буду знать, в чем дело? Черт возьми, я, кажется, ясно вас спрашиваю.
— Ну, хорошо, — сказал Мелвил. И тут он решил рассказать Чаттерису все. Однако он не мог придумать, как это подать. На мгновение ему пришло в голову, что нужно просто сказать: «Дело в том, что она русалка». Но он сразу же понял, как невероятно это прозвучит. Он всегда подозревал, что Чаттерис способен повести себя как настоящий романтик с континента. Он вполне может вспылить, если услышит такое про даму…
Муки сомнения терзали Мелвила. Как вы знаете, он никогда не видел ее хвоста собственными глазами. В этой обстановке история Морской Дамы показалась ему еще более не правдоподобной, чем тогда, когда он впервые услышал ее от миссис Бантинг. Их окружала атмосфера солидной реальности, какую навевает только первоклассный лондонский клуб. Повсюду громоздились тяжеловесные кресла, стояли массивные столы, а на них — тяжелые каменные спичечницы. Даже спички в них были особые, толстые и увесистые. Рядом на внушительном столе со слоновыми ногами, крытом зеленым сукном, лежало несколько номеров «Тайме», последний «Панч», стояли массивная бронзовая чернильница и свинцовое пресс-папье. «Бывают и другие сны!» Нет, это немыслимо. В тишине отчетливо слышалось хриплое дыхание высокопоставленной персоны, сидевшей в кресле в дальнем углу комнаты, — тяжелое и равномерное, словно кто-то пилил камень. Мелвилу вдруг представилось, что это хриплое дыхание и есть подлинное мерило реальности: казалось, при первом же слабом намеке на существование чего-то столь невероятного, как русалка, оно прервется и перейдет в предсмертный хрип.