Они не отвечали и смущенно вертели свои узлы, из которых свисало хорошо знакомое К. грязное тряпье.
— Вы, наверное, ваши вещи еще ни разу не стирали, — беззлобно, с какой-то даже симпатией сказал К.
Те почувствовали это, одновременно раскрыли свои широкие рты, показали прекрасные, крепкие звериные зубы и беззвучно засмеялись.
— Ну, проходите, — пригласил К., — устраивайтесь, это же действительно ваша комната.
Но так как те все еще не решались (им, видимо, казалось, что их комната уж слишком преобразилась), К. взял одну из них за руку, чтобы ввести в комнату. Но он тут же отпустил ее, такими удивленными глазами смотрели на него обе; взаимопонимание уже установилось, и они больше не отводили глаз от К.
— Ну теперь вы уже достаточно меня рассмотрели, — сказал, защищаясь от какого-то неприятного чувства, К., взял одежду и сапоги, которые как раз принесла Фрида, — помощники робко следовали за ней — и оделся.
И снова, как и прежде, ему показалось непостижимым терпение, которое Фрида проявляла к помощникам. Вместо того чтобы чистить во дворе одежду, они преспокойно сидели внизу, где Фрида после долгих поисков их и обнаружила: они мирно обедали, держа на коленях невычищенную, скомканную одежду, которую ей пришлось затем всю чистить самой; и тем не менее она, хорошо зная, как управляться с этой подлой публикой, совершенно не ругалась с ними, более того, рассказывала в их присутствии об их чудовищной нерадивости как о какой-нибудь безобидной шутке и даже еще слегка похлопала, словно лаская, одного из них по щеке. К. решил впоследствии побеседовать с ней на эту тему. Но теперь давно уже пора было уходить.
— Помощники останутся здесь помогать тебе с переездом, — распорядился К.
Те, конечно, с этим не согласились, сытые и веселые, они бы теперь с удовольствием немного прогулялись. Только после того как Фрида сказала: «Само собой, вы остаетесь здесь», — они подчинились.
— Ты знаешь, куда я иду? — спросил К.
— Да, — ответила Фрида.
— И ты, значит, меня больше не удерживаешь? — спросил К.
— Ты встретишь столько препятствий, — сказала она, — что уж там какие-то мои слова!
Она поцеловала К. на прощание, дала ему, поскольку он не обедал, сверточек с хлебом и колбасой, который она принесла для него снизу, напомнила ему, что он должен потом идти уже не сюда, а прямо в школу, и проводила, положив ему руку на плечо, до самой двери.