— Он вовсе и не должен гореть, — сказала Пепи и выключила свет, — я его зажгла только потому, что вы меня так сильно напугали. А вам здесь что нужно? Фрида что-то забыла?
— Да, — сказал К., указывая на дверь, — тут рядом, в этой комнате, — скатерть, такая белая, вязаная.
— Да, ее скатерть, — подтвердила Пепи, — я помню, красивая работа, я тоже ей тогда помогала, но в этой комнате она вряд ли будет.
— Фрида думает — там. А кто тут вообще-то живет? — спросил К.
— Никто, — сказала Пепи. — Это господская комната, здесь едят и пьют господа, то есть она для этого предназначена, но они обычно остаются наверху, в своих комнатах.
— Если бы знать, — сказал К., — что сейчас там никого нет, я был бы не прочь войти туда и поискать скатерть. Но как раз это и неизвестно: Кламм, например, частенько там сидит.
— Кламма там сейчас точно нет, — сообщила Пепи, — он же с минуты на минуту уезжает, во дворе уже сани ждут.
Тут же, не говоря больше ни слова, К. покинул пивную; в коридоре он повернул не к выходу, а вовнутрь дома и, сделав несколько шагов, оказался во дворе. Как здесь тихо и прекрасно! Прямоугольный двор с трех сторон ограничен домом, а со стороны улицы (какой-то соседней улицы, которой К. не знал) — высокой белой стеной с большими, тяжелыми, в этот момент открытыми воротами. Отсюда, со стороны двора, дом кажется выше, чем с фасада, по крайней мере второй этаж полностью достроен и имеет более внушительный вид из-за идущей вдоль него закрытой (за исключением узкой щели на высоте глаз) деревянной галереи. Наискось от К., в среднем пролете здания, но уже в самом углу, где прилегал дальний боковой флигель, был вход в дом; он был открытым, без дверей. Перед входом стояли темные закрытые сани, запряженные парой лошадей. Никого не было видно, кроме кучера, фигуру которого на таком расстоянии и в наступивших уже сумерках К. скорее угадывал, чем различал.
Засунув руки в карманы, осторожно поглядывая по сторонам, К. обогнул, прижимаясь к стене, две стороны двора и приблизился к саням. Кучер (один из тех крестьян, которые в тот раз были в пивной), закутавшись в тулуп, безучастно смотрел, как он подходит, — так примерно, как прослеживают глазами путь кошки. К. уже оказался рядом с ним и поздоровался, и даже лошади слегка заволновались, испуганные внезапным появлением из темноты человека, а тот оставался совершенно равнодушен. Это было К. очень кстати. Прислонившись к стене, он развернул свой сверток, вспомнил с благодарностью Фриду, которая так хорошо его снабдила, и заодно всмотрелся в глубь дома. Лестница, ломаясь под прямым углом, шла наверх, внизу она примыкала к низкому, но, по-видимому, глубокому переходу; все было чисто, побелено, разграничено прямыми, резкими линиями.