на канале «Фуд нетуок».
Добравшись до верхней площадки, я слышу топот ног нагоняющего меня мистера Гармони. Обнаруживаю, что коридор идет и направо, и налево. Поворачиваю налево, доверяя своей интуиции, надежность которой, к сожалению, не достигает ста процентов.
Из комнаты по мою правую руку выскакивает, словно выброшенный катапультой, подросток лет пятнадцати, голый по пояс, босиком, в пижамных штанах, врезается в меня, отбрасывает на стену и, давая понять, что кукловод вселился в него, произносит:
— Гандон.
Хотя от удара у меня перехватывает дыхание, хотя я роняю пистолет, хотя от подростка пахнет чесноком, вероятно после вчерашнего ужина, и хотя я начинаю злиться, что меня постоянно обзывают столь неприличным словом, тем не менее способность кукловода в мгновение ока перескакивать из тела в тело производит на меня должное впечатление. Высший пилотаж. Пугает, безусловно, но высший пилотаж.
И резко вгоняя колено в промежность подростка, я говорю: «Извините, извините, извините», — выражая тем самым искреннее сожаление в связи с моим вторжением на второй этаж, куда посторонние обычно не допускаются. Он складывается в позу зародыша с нечленораздельным стоном, более всего похожим на «у-р-р-р-л-л-л», и я заверяю его, что он будет жить, хотя в данный момент и чувствует, что умирает.
Мистер Гармони стоит у лестницы, на лице недоумение. Потом губы изгибаются в гримасе горгульи: кукловод вселяется в него.
Подобрав пистолет, я бросаюсь в комнату, из которой выскочил подросток. Захлопываю дверь. В ручке кнопка, стопорящая защелку, но врезного замка нет.
Мистер Гармони уже дергает ручку, трясет дверь, но я подставляю под ручку со своей стороны стул с прямой спинкой. И пусть мистер Гармони более всего напоминает мне носорога, этот фокус наверняка удержит его на пару минут.
Я подскакиваю к окну, отдергиваю шторы. Окно из двух половинок, с восемью панелями, под ним крыша веранды, я открываю шпингалет, пытаюсь поднять нижнюю половину, но не тут-то было. Щель залита краской, подвижность нулевая.
Будь я мистером Даниэлем Крейгом, самым последним исполнителем роли Джеймса Бонда, я бы вышиб ногой деревянные горбыльки, разделяющие панели нижней половины окна, пролез бы через раму, не поднимая ее, и был таков. Но я всего лишь я, и мне понятно, что разлетевшиеся осколки поранят мне глаза, а острая щепка от горбылька вонзится в голень, вскроет малоберцовую артерию, и я истеку кровью за две и одну десятую секунды. Другой знаменитый герой экрана, лягушонок Кермит, поет песенку о том, «как трудно быть зеленым», и, возможно, это так, но ничуть не легче быть человеком, если ты не Джеймс Бонд.