— В любом случае, — говорит она, — ты не убежишь, чтобы спасти себя. Я уверена, что не убежишь. Я не знаю, кто ты, за исключением того, что ты — не Гарри Поттер. Что-то в тебе есть, я не знаю, что именно есть, и это что-то
— хорошее.
Только еще больший дурак, чем я, мог бы найти слова для ответа, потому что любой ответ унизит ее, или меня, или нас обоих. Такое доверие, так искренне выраженное, свидетельствует о невинности человеческого сердца, которая остается даже в этом изломанном мире и идет от тех дней, когда мир этот только что возник и еще не знал зла.
— Джоли, мне нужен фонарик, чтобы найти обратный путь. Но я не хочу оставлять тебя без него. Вдруг свет погаснет и больше уже не зажжется.
— У меня их два, — Джоли достает из кармана джинсовой куртки второй такой же маленький фонарик и протягивает мне.
— Большая труба, по которой мы пришли сюда от самого «Уголка»… к ней подходят трубы поменьше?
— Да. Пять. Когда ты будешь возвращаться… три по левую руку, две — по правую. По ним идти в полный рост ты не сможешь. Придется нагибаться. Иногда даже ползти.
— Скажи мне, куда они выводят.
— Никуда. На конце каждая заглушена. Я не знаю, почему и когда. Но вода после ливней давно уже не стекает по этим трубам, может, с тех пор самых пор, когда в Форт-Уиверне связали аварийный выход с этой дренажной системой… если за стальной дверью, которую я не смогла открыть, аварийный выход.
— Значит, я смогу выйти только на берег.
— Да. Но я не думаю, что они будут тебя там ждать. Видишь ли… есть кое-что еще. Но, если я скажу, мне не хочется, чтобы тебе на сердце лег еще один камень. У тебя и без того тревог хватает.
— Все равно скажи. Я обожаю тревожиться. Мастер в этом деле.
Она колеблется. Из кармана джинсов достает тонкий бумажник, раскрывает и показывает мне фотографию симпатичного мальчика лет восьми.
— Это Макси?
— Да. Хискотт сказал, что Макси должен умереть, потому что он слишком красивый. Он действительно был очень милым мальчишкой. Вот мы и пришли к выводу, что причина — зависть, Хискотт превратился во что-то суперуродливое. Но я не думаю, что он убил Макси из-за этого.
И пусть характер у нее крепкий, Джоли замолкает от горя. Дрожь губ выдает ее состояние, но она крепко их сжимает. Складывает бумажник с фотографией убитого мальчика, убирает в карман.
— В последнее время он достает нас всех, заставляя моих близких говорить мне, что я красивая, красивее, чем Макси. Он пытается запугать меня и измучить остальных мыслью, что он использует их, чтобы покончить со мной, как заставил их покончить с Макси. Но это ложь.