— Тебе запрещено о чем-нибудь расспрашивать других сотрудников? — решил я уточнить. — В порядке естественной научной любознательности?
— Нет, не запрещено. Но не принято.
— По принципу: будешь много знать — скоро состаришься? — усмехнулся я.
— Нет, — она посмотрела мне в лицо с нескрываемым отвращением, — по принципу: будешь много знать — не успеешь состариться.
Как выяснилось, прецедент был, и достаточно назидательный. Один аспирант, ее однокашник по Университету, попробовал дать волю своей любознательности и вскоре на мотоцикле врезался во внезапно затормозивший перед ним грузовик… Может, конечно, и совпадение, но проверять никому неохота.
— Тебе придется быть умницей, детка, — откомментировал я эту горестную историю, — я не вынесу, если ты не доживешь до заслуженной старости.
В ответ она поиграла губами, борясь, как мне показалось, с желанием плюнуть в Мою физиономию. Но в дальнейшем старалась быть умницей, и небезуспешно.
Буквально выполняя мои наставления, она держала глаза и уши открытыми и подвергала результаты наблюдений вполне научному анализу, так что ее выводы выглядели достаточно убедительно. В деятельности лаборатории она выделила три основных направления.
Первое — чисто коммерческое: сеансы рекомбинации. Именно в них Кобыла и принимала участие в качестве ассистентки. Она знала их в подробностях, вплоть до информационного объема рабочих программ на дискетах. Насколько я мог судить, сеансы Щепинского по технологии были полностью идентичны тому, что я видел у Крота, с той разницей, что Щепинский для максимального охмурения клиентов превращал будничную процедуру в некий научно-мистический спектакль, будучи в нем одновременно сценаристом, режиссером и актером. Кобыла, по моему требованию, составила детальное описание этого балагана.
Второе направление — исследовательское, возглавляемое доктором Харченко. Он руководил самостоятельной группой, в Институте по части науки шел паровозом и был единственным человеком, с мнением которого считался Щепинский, хотя сам тоже имел докторскую степень. Он работал над договорной тематикой, причем заказчиками были скорее всего силовые министерства, поскольку к Харченко постоянно наезжали офицеры не то ФСБ, не то ФСК, а может, те и другие вместе. Чем именно занималась группа, Кобыла не знала, но в их научном арсенале имелись такие технологии, как прямое зондирование мозга рентгеновским лазером, — об этом, в частности, ей сказал сам Щепинский. Он рекомендовал ей Харченко как наилучшего консультанта по ее теме, но тот первым делом предложил с ним переспать. Восприняв это как оскорбление, Кобыла отказалась от дальнейших контактов.