— Ты уже, наверное, понял: мне нужно тебе рассказать о многом, но я не могла разговаривать с ТЕМ тобой, с тем, кем ты был в начале прогулки. Как давно это было, надо же… Я ведь сознательно пошла на это, но не думала, что придется так туго.
Она помолчала с минуту, выпрямилась и, отстранившись от меня, села так, чтобы видеть мое лицо.
— Тебя интересует в первую очередь, какое место занимаю я между тобой и людьми, которые, скажем так, кажутся тебе странными. Ответ не очень-то прост, не ясен вполне мне самой, и начинать надо не с меня, а с них. — Беспокойно заглянув мне в лицо, она взяла меня за руку. — Но могу сказать заранее: никакие сознательные действия с моей стороны во вред тебе невозможны. Даже если окажусь перед выбором. — Она умолкла, ожидая моей реакции. Я кивнул и тихонько сжал ее пальцы.
— То, что ты сейчас услышишь, предназначено, как говорится, для служебного пользования. Надеюсь, ты достаточно опытен, чтобы не проболтаться, если даже тебя будут провоцировать. Так будет спокойней для нас с тобой, а возможно, и безопасней. Они умеют охранять свои секреты. — Она опять сделала паузу.
— Ты о чем? Ведь я — профессионал. — Я улыбнулся и положил ее руку себе на колено, чтобы она чувствовала себя увереннее.
— Прежде всего, у тебя превратное представление об этих людях, и я догадываюсь почему. Они не враги ни тебе, ни мне, ни даже нам с тобой вместе, если такова будет наша воля — быть вместе вопреки их рекомендациям.
— Я тебе верю, но не могу пренебречь и собственными ощущениями. Может быть, они и вправду нам не враги, но все равно от них исходит определенная угроза. Я чувствую в них нечто чуждое и опасное, инопородность какую-то, что ли.
— Чутье тебя не подводит: ты сам не представляешь, насколько близок к истине. Но об этом, если позволишь, — после. А сейчас заметь, что отчасти в тебе говорит ксенофобия. Поверь, они бескорыстны и преследуют самые благородные цели.
— Некая супермедицина и продление жизни?
— Нет, их цели более радикальны.
— Ты имеешь в виду… гм, такие слова как-то трудно произносить… достижение физического бессмертия?
— Еще радикальнее.
— Мы не рискуем выйти за пределы разумного? Мое воображение бастует.
— И правильно делает. Речь идет о воскрешении умерших.
— Э… это как? Каких умерших?
— Всех. Понимаешь — ВСЕХ умерших, всех наших предков… постой, постой… это же вполне серьезно!