У них там бутылка быстро пустеет, да и соку скоро потребуется.
— Оседлать — это что, а вот запрячь? — говорит Антон Янису.
— Запрячь? — Янис уставляется в потолок. — Ну, надевают на лошадь недоуздок…
— А вот и нет! В недоуздке только выводят. Узду.
— Ладно. Узду. На шею хомут, на спину… этот… ну как его… еще на хребет лошади кладут и пристегивают через грудь к оглоблям?
— Да это же… нет, не то… никак не припомню.
— Постой, Антон, давай подумаем, быть того не может — всю молодость лошадей запрягали, и чтобы слова не знать!
— Чудеса. Глаза помнят. Руки помнят. Язык слова не помнит.
Говорит Антон вроде бы с усмешкой, да я эту морщинку на переносице знаю.
И потом оба молчат, смотрят в камин, шевелят губами, хмурят лоб.
— Принести еще водки? — спрашиваю.
Антон кивает, Янис кивает, иду на кухню. Как же это называется, что лошади на спину кладут?
В комнате у камина голоса потихоньку спорят, потом Янис вдруг вскрикивает: — Седелка! — и давай оба хохотать, будто великая беда их миновала.
И я дух перевожу: знаю эти гаданья, не вспомнят, винить друг друга станут, пока не повздорят, и Янисов «Форд» потом недели две не тормозит у нашего дома, к холодильнику ходить незачем, и Антон бродит мрачнее тучи.
— Так, седелка на спине, хомут на шее!
— Стоп, хомут-то у нас не стянут, там еще такой ремень есть, им концы хомута засупонивают.
— Засупонивают? Супонь!
— Право слово! Супонь!
И опять оба хохочут-заливаются, как мальчишки. Да недолго. Антону вроде бы завидно, что Янис супонь вспомнил, он и говорит:
— Ну а теперь надо это дело к оглоблям приладить. Как называются петли, что по бокам у хомута?
Лучше бы не спрашивал, сам-то не помнит, спохватывается, мрачнеет.
Теперь они глядят в камин и шевелят губами долго и мучительно.
— Название вроде как у птички такой, желтенькой, бегает, хвостиком подергивает.
Я тоже гляжу в камин. На конце одного полешка пламя мечется, дергается, как хвостик. — Трясогузка! — говорю.
— Да погоди же ты! — нетерпеливо отмахивается Антон.
— А я говорю — трясогузка, тря-со-гузка! Птица такая! Еще гузицей зовут. Понял?
Они этак недоверчиво уставляются на меня, потом подхватывают:
— Да! Гузица! Да!
— Ну так как же это называется? Гузны?
— Нет. Дал пинка в гузно. Так говорят. Это то, что пониже спины.
Мы смотрим на огонь и пьем водку с клюквенным соком.
— Взялся за гуж, не говори, что не дюж, — вспоминаю я.
— Гужи… Гужи! — орет Антон так, что у меня водка расплескивается. Теперь он взял верх, а Янису завидно.
— Оглобли на месте, пристегиваем вожжи, и лошадь запряжена. Теперь, чем лошадь накормить?