— Новоявленных фашистских наполеонов наш народ разобьет так же, как разбил настоящего Наполеона в 1812 году!
— Грязные фашистские собаки осмелились протянуть свою лапу на территорию нашей священной Родины! Пусть пеняют на себя: их ждет смерть. На удар врага мы ответим тройным ударом!
— Ну, теперь совецкой власти точно крышка. Немцы – народ серьезный, коммунистов сразу всех на сук. А мы, без жидов, эх, заживем…
Не только она обернулась, но глаза выхватили лишь пустое место, сразу заполненное толпой.
Паровоз набрал воды из водокачки и двинулся дальше, неторопливо набирая скорость. Вновь мимо замелькали станции, деревни, поля, стены деревьев зеленеющего леса.
****
Мареева слушала обращение Молотова на улице. В управлении не сиделось, и еще очень хотелось не быть одной, а среди людей.
«Граждане и гражданки Советского Союза!»
Сразу все замерло. Оцепенело. На лицах растерянность. Что это, шутка? Нелепый дурацкий розыгрыш?
Женщина, стоя перед репродуктором, рыдала навзрыд[632].
— У нее муж на западной границе. Пограничник. Надо же, позавчера только уехал.
— Гражданка, успокойтесь! — в сердцах выговаривал ей парень лет восемнадцати. — Двух месяцев не пройдет, и он вернется! Героем! Орденоносцем!
— Цыпленок ты, вон шея тонкая! — бросил ему немолодой усач. — Горя еще не видел! Ой, беда-то, какая! — в его глазах стояли слезы.
— Зато теперь мы им дадим! Теперь немецкие рабочие точно поднимутся и свернут кровопийцу Гитлера!
— Ох, наверно сами и начали.
— Скажешь, что и города сами бомбили. Соломин, ты что, пива перепил? Думай, что несешь!
— А что, вспомни, как с финнами воевать начали. Небось, принялись по-тихому молотить Румынию, а отсюда бои разгорелись. Но, не знаю, как немцы смогли прорваться в СССР. Явно вредительство, или что-нибудь другое.
— Нет, ну вы слышали новость? Вот будет номер, когда их взгреют!
****
Солнце уже медленно опускалось к горизонту, когда мимо окна вагона промелькнула вывеска «Одинцово». Скоро Москва.
И вот он, Белорусский вокзал. Поезд, подойдя к перрону, несколько раз дернулся и остановился. К вечеру зной ослабел и стало как-то полегче. Освещение уже включили, но солнце, закатившись за горизонт, еще напоминало о себе красным заревом.
Выгрузив на перрон последний чемодан, гражданка Ненашева начала озираться. Максим же обещал, что здесь их обязательно встретят. Но никто не подошел, а Федор, что-то буркнув на прощание, ушел по своим делам.
— Майя Ненашева?
— Да.
— Документы при вас? — высокий военный, подпоясанный ремнем с портупеей, вместе с начальником поезда подошли к двум женщинам, молодой и пожилой, которым какой-то сержант помог вытащить чемодан из вагона.