А сейчас, когда включили малый свет и объявили, что самолет садится в Шенноне на дозаправку, Чарльз после почти полных десяти часов в воздухе чувствовал себя так, словно он не только посетил самый роскошный банкет — семь изысканных блюд было подано и съедено, не считая бесчисленных коктейлей и вин, — и словно это счастливейший день в его жизни. Отец обращался с ним с удивительной теплотой, по-дружески, шутил и рассказывал разные забавные истории из прошлой жизни «как мужчина мужчине». Если бы отец сказал так один раз, но он повторил эту фразу раз шесть! «Не стоит говорить об этом твоей сестре, Чарли. Я делюсь с тобой как мужчина с мужчиной».
Мужчина с мужчиной! Чарльз был на седьмом небе от счастья. Впервые в жизни отец держался с ним по-приятельски, как со своим лучшим другом.
Стояла морозная звездная ночь, когда они направлялись к зданию аэровокзала. Отец уже успел ему напомнить, что они находятся в беспошлинной зоне, будто бы он мог забыть. В прошлом году, хотя он и был убит горем, но все-таки не сумел устоять и купил великолепный, выдержанный бренди по доллару за бутылку.
И теперь он точно так же был поражен, насколько все дешево, начиная от огромного выбора ирландской шерсти, льняных изделий и шотландского кашемира до бесчисленных флаконов лучших французских духов, рядами стоявших на полках, и все — лишь за малую толику обычной нью-йоркской цены. Чарльз, вспомнив об одной утонченной рыжеволосой красавице, жившей неподалеку от Керзон-стрит в Лондоне, застенчиво спросил, сколько стоят духи «Шанель № 5», пока его отец осматривался по сторонам.
— Мы возьмем три самых больших флакона, — широко улыбнулся Бенедикт продавщице, одновременно прошептав в сторону, обращаясь к пораженному Чарльзу: — Говорят, это повышает потенцию. Наверняка на обнаженной коже эти духи пахнут гораздо лучше, чем в бутылке.
Через час, когда объявили рейс, Чарльз увидел отца у ювелирного прилавка; он рассматривал пару изящных серег, выполненных в форме маленьких флакончиков с алмазно-жемчужными пробочками.
— Очень оригинально, — заметил отец, но положил украшение обратно на прилавок и, взяв Чарльза под руку, неспешно вышел из здания в холодную ночь.
Приземлившись в Лондоне, Чарльз с благоговением взирал на очевидные признаки того, что отец имеет статус очень важной персоны. Самолет был полон, поэтому Чарльз предполагал, что их ждет по меньшей мере двухчасовое утомительное ожидание в иммиграционной службе и таможенном зале, нечто, к чему он давно привык. Вместо этого через несколько минут после того, как самолет заглушил двигатели, а стюардесса велела пассажирам оставаться на своих местах, огромная дверь в передней части фюзеляжа со скрежетом открылась и спустя короткое время по громкоговорителю объявили: «Полковник Тауэрс и мистер Чарльз Тауэрс, пожалуйста, пройдите в начало салона».