Людмила медленно открыла и принялась тщательно исследовать содержимое своей сумки точно так же, как это дюжину раз делала у нее на глазах мадам Рубинштейн.
— О, вот крошечный образец. — Она достала маленький тюбик и выдавила немножко крема на тыльную сторону протянутой руки Александры. — На ощупь он словно бархатный, правда? Смотри, как он мгновенно впитывается в кожу…
Александра потрогала свою руку кончиком указательного пальца.
— Да, — задумчиво согласилась она. — Действительно, напоминает бархат. Как он называется? Я хочу заказать тонну!
Людмила улыбнулась — к тому времени она уже сознавала, какое впечатление производит ее живая улыбка.
— В моей семье его называли «Hanacke Dozinky», что значит «праздник урожая»; это большие торжества в деревнях области Гана в Моравии, откуда родом мой отец. Иногда крем называли просто «кремом невест», так как он совершенно особенный, и мы берегли его для исключительных случаев. — Ни слова из того, что она говорила, не соответствовало истине, но ее речь нельзя было назвать экспромтом. Она репетировала свое будущее интервью прессе. Она тщательно подбирала каждое слово. И опять, ее благодетельница, мадам Рубинштейн, не ведая того — как бы она ни была разъярена, — научила ее кое-каким секретам, как лучше представлять косметическую продукцию широкой публике.
— Звучит совершенно очаровательно, — восхитилась Александра. — «Крем невест» — чудеснее не бывает, хотя, дай-ка мне подумать… — Она откинула голову на спинку кресла. — Тебе не кажется, что такое название может отпугнуть старых дев, которые нуждаются в подобном средстве больше всех? Почему бы тебе просто не дать магазину и крему свое имя? Людмила! Это необычное имя. В конце концов, если Бенедикт имеет к этому хоть какое-то отношение, ты станешь второй Еленой Рубинштейн или Элизабет Арден! — Она замолчала, а потом добавила с иронией: — Держу пари, он захочет, дорогая, чтобы ты использовала свое полное имя — Людмила Тауэрс, причем «Тауэрс» будет выведено огромными, четкими буквами.
Поздно вечером — а вечер выдался на редкость тихим и спокойным, и на небе сияла полная луна, — когда Бенедикт вернулся с работы, Людмила попросила Торпа накрыть столик на двоих на террасе, куда выходила их спальня. Внизу, до самого горизонта, простирался город, сверкающий тысячами огней.
— Оставьте все как есть, Торп. Я позвоню, когда мы закончим.
Ужин состоял из любимых блюд Бенедикта: простой, правда, приправленный специями, холодный суп, отменная холодная лососина и салат, сыр бри лучшего качества и бутылка «Поммери», стоявшая в ведерке со льдом.