Со стены спальни на нее смотрел с афиши Джеймс Дин, американская кинозвезда. Она сделала реверанс, присев почти до самого пола. «Я стану кинозвездой. Я поеду в Голливуд и буду сниматься в фильмах о рок-н-ролле с королем рока Элвисом Пресли», — тихо пропела она Джеймсу Дину, и в это время внизу раздался звонок в дверь.
Запах бурого угля, который пропитывал атмосферу Праги, как только наступали осенние холода, проник сквозь открытую дверь вслед за гостем. Наташа подбежала к перилам и взглянула вниз. Она узнала розоватую лысину отца Кузи и вздохнула с облегчением. Его появление значило, что грядущий вечер обещает не только бесконечные сожаления соседей и ее матери о прошлом, а также инквизиторские расспросы тети Камиллы. По крайней мере, сегодня будет музыка потому, что отец Кузи с удовольствием играл на скрипке ее отца, а после нескольких кружек пива, возможно, они немного поговорят о неблагоразумии членов партии.
— Так-так-так, а вот и моя любимая балерина, Slecna[21] Наташа. Когда же я увижу тебя в Пражском оперном театре? Я не хочу простаивать в очереди на холодном зимнем ветру. Как старинный друг семьи, я рассчитываю на большее, ze jo[22]? — Отец Кузи от души рассмеялся, когда Наташа разыграла свою часть пантомимы, повторявшейся уже много раз, пообещав, что он первым получит почетное приглашение на ее премьеру. Через несколько минут пришли дядя и тетя, и Наташа, извинившись, отправилась на кухню помогать матери.
Добавляя чеснок в миску с тертым картофелем, из которого сейчас испекут оладьи, она сказала:
— Мама, как ты думаешь, я смогу когда-нибудь поехать к Людмиле и жить в свободной стране? Ты думаешь, есть хоть малейший шанс, что Людмила может совершить это чудо?
Она не собиралась этого говорить. Слова бездумно слетели с языка. Наташа пришла в ужас, увидев, как побелело лицо матери и вытянулось еще больше обычного. Пристыженная, она бросилась к матери.
— Мама, забудь, что я сейчас сказала. Я никогда не брошу тебя. Но… я не знаю… Это все мечты, глупые грезы о всяком разном, если бы да кабы… — Она увидела, что по щекам матери текут слезы. — О, мама, мне так жаль, что я огорчила тебя. Забудь все, что я сказала. Я вовсе не имела этого в виду.
— Нет, Наташа. Ты совершенно права. Когда мы вместе слушаем «Голос Америки», когда я слышу, сколько всего есть у других детей… ты, малышка… — Голос матери оборвался.
— Я не малышка, мама. Мне почти восемнадцать. Ты дала мне все, чего только может пожелать ребенок, и я выросла, ммм, счастливой благодаря тебе.
Послышались нежные звуки скрипки. Отец Кузи начал играть. Наташа крепко обняла мать, злясь на себя за то, что испортила удовольствие от вечера, который, как она знала, мама предвкушала с тех пор, как им прислали дичь. Что она может сказать, чтобы исправить положение? И снова слова вырвались сами собой.