Сказать, что платье хорошо сидело на ней, означало ничего не сказать. Оно ее преобразило. Оно было простого покроя, но тонкий шелк плотно облегал тело, каким-то чудесным образом зрительно удлиняя фигуру, послушно повторяя линии точеных, узеньких плеч, обрисовывая округлость груди, так что грудь казалась более пышной, подчеркивая тончайшую талию и словно мягкими штрихами намечая соблазнительные ягодицы и бедра. Она знала, что выглядит прекрасно в новом платье. Пестрая палитра золотистых красок оттеняла иссиня-черные волосы, придавала теплый тон молочно-белой коже, блеском топаза отражаясь в глазах. Она широко раскинула руки, словно хотела остановить время, этот самый миг, потому что никогда в жизни она не была так счастлива, как теперь.
Когда она пошевелилась, волосы, небрежно заколотые узлом, упали ей на спину. Она не сделала попытки поправить пучок, а просто стояла и смотрелась в зеркало — она в этом волшебном платье, которое всегда будет символизировать для нее Париж и все воспоминания о нем: широкий простор Енисейских полей, которые она видела из окна лимузина в день приезда, Сакре Кер, стоявший высоко на Монмартре, напоминая фантастический свадебный торт, — собор, которым она любовалась в самый первый день, один-единственный раз за неделю их пребывания в Париже, когда она была предоставлена самой себе и сбила ноги, часами гуляя пешком по городу.
Людмила забылась настолько, погрузившись в счастливые мечты, что даже не слышала, как отворилась дверь гостиной. Она не подозревала, что хозяин вошел в спальню и застал ее перед зеркалом, неподвижно застывшую с распростертыми руками.
По его телу прошла дрожь. Теперь он понял, почему ему хотелось получше узнать ее. Он хотел обладать ею, употребив все силы ума и тела на то, чтобы на лице ее отразились все человеческие чувства, увидеть на нем и боль, и радость. Он вынужден был прислониться к двери — ноги не держали его. Он сходил с ума.
Он сделал шаг назад, собираясь уйти, но в этот момент дверь скрипнула, и Людмила резко повернулась.
— Простите, сэр, я… Я думала, вы уже…
— За что ты извиняешься? — Он все еще опирался на дверь. Если он приблизится к ней, он не сможет не прикоснуться к ней, и это будет конец. Он никогда не познает ее. — Я забыл сигары.
Он не должен был докладывать служанке, почему вернулся, тем более что это была неправда. Он умышленно оставил коробку своих любимых сигар на прикроватной тумбочке. Бенедикт надеялся, что еще застанет ее в спальне или туалетной комнате. Догадалась ли она об этом? Нет, взгляд ее был обычным, то есть хмурым — или она пыталась казаться хмурой — в платье, которое, как объясняла ему Хани все время, пока они шли через вестибюль отеля «Риц» к машине, было куплено в самом дешевом из сети фирменных магазинов Кристиана Диора. Но для него Людмила выглядела потрясающе.