Как она могла признаться собственной сестре, что больше не знает, как угодить мужу? Что происходит нечто, чего она не понимает? Что бы она ни сказала и ни сделала, все всегда оказывается плохо, и он хватается за любой предлог, чтобы отослать ее подальше. «Почему бы тебе не провести пару месяцев в Париже со Сьюзен?» «Почему бы тебе не навестить Чарльза в Лондоне?» Поедет ли он туда, чтобы провести «пару месяцев» вместе с ней? Конечно нет. Он будет прилетать и улетать при первой возможности, и не предвидится никаких радостных встреч после разлуки. Такого не происходило уже длительное время.
Лежа в своей огромной кровати с пологом, прикрепленным к четырем столбикам, она слушала шум дождя за окном. Вчера целый день шел дождь, но ее это не волновало. Бенедикт продлил свое пребывание в Женеве, а она не стала строить никаких планов, поскольку у Людмилы был выходной. Почти весь день Хани провела в постели.
Сегодня — другое дело. Она должна как-то преодолеть свою депрессию. Она приглашена на дневной спектакль «Участник свадебной церемонии», а затем и на коктейль к Дороти Килгаллен. Возможно, до ленча она попросит Людмилу сделать ей косметический массаж лица.
Когда она потянулась, чтобы достать ежедневник, куда записывала назначенные встречи, лежавший в ящике тумбочки подле кровати, кто-то зажег в спальне верхний свет. Она в ужасе закричала, а потом бессильно рухнула на подушки, увидев Бенедикта, который торопливо подошел к постели и присел на краешек.
— Боже мой, ты напугал меня до полусмерти. Ну, зачем ты это сделал? Боже мой, что случилось? Ты насквозь промок. Почему ты не в Женеве? Мэри Би сказала, что до завтра ты не вернешься. В чем дело? Не смотри так на меня. Ты меня пугаешь. Который час?
— Около семи, половина восьмого… Не знаю.
Бенедикт производил впечатление человека, сраженного горем: таким она его никогда еще не видела, даже в тот день, когда он узнал о смерти своего отца.
— Что такое? — Хани поднесла руку ко рту. — Нет… нет… Сьюзен… Чарльз… О, Бенедикт! — Она заплакала.
— Нет, нет и нет. Ничего подобного.
Муж тяжело поднялся на ноги и подошел к окну, не раздергивая плотных занавесок, он просто стоял там, понурившись, пытаясь совладать с собой. Хани подбежала к нему и обвила его руками.
— Бенедикт, расскажи мне. Что бы ни случилось, я здесь, я с тобой…
Он повернулся и посмотрел на нее сверху вниз, плотно сжав губы.
— Я не стою тебя, Хани. Я так ужасно оскорбил тебя.
В течение многих недель она боялась услышать, что у Бенедикта роман с другой женщиной. Каждый раз, когда какая-нибудь подруга звонила ей или Хани встречалась с приятельницей за ленчем, она ждала, что узнает имя, историю, сплетню, которую ей передадут исключительно «ради ее блага». Разве сама она время от времени не поступала подобным образом со своими подругами? Она никогда не рассчитывала на признание мужа.