Уже смеркалось, когда Александр Кузьмич подъезжал к дому. Мстёра закрывала ставни. Александр Кузьмич думал о том, как он завтра приступит к новому делу, и вдруг первый же попавшийся навстречу мужик ошарашил его страшной вестью:
— Твой Иван помирает…
Александра Кузьмича чуть удар не хватил. Он схоронил уже четырех детей, из них — двух сыновей, теперь рождались одна за другой девчонки. Наследник, единственный сын…
— Господи, спаси! — молился он, стегая лошадь так, что она, тяжело нагруженная и усталая от долгого пути, понесла воз по растаявшей, трудной для саней, дороге.
Во Мстёре гуляла корь. И сначала Ваня покрылся коревой сыпью. Потом еще прицепилась золотуха, окидала водянистыми пузырями лицо, затрясла тело.
Татьяна Ивановна обводила Ваню, как то требовалось при золотухе, золотым кольцом, заставляла его есть сусальное золото, чтобы золотуха глаза не повредила, поила сына чаем из душицы с медом, обычно помогающим при лихорадке, но Ване становилось все хуже. Он впал в беспамятство, бредил, метался и беспрерывно просил пить.
Анна и Настена не отходили от брата. Татьяна Ивановна, вся в черном, не вставала с колен, умоляя богородицу простить ей грехи и не забирать мальчонку.
Однако Ваня слабел с каждым днем. Уже неделю не приходил в сознание, ничего не ел, перестал и пить просить.
В доме горели все лампады, пахло деревянным маслом.
— Что? Где? — Александр Кузьмич прямо с порога бросился в боковушку, где на сундуке обычно спал сын.
Татьяна Ивановна, увидев мужа, заплакала:
— Отходит… уж причастили…
Увидев распластанное в беспамятстве тело любимого Ванятки, его обметанный лихорадкой, исхудалый, малюсенький лик, Александр Кузьмич зарыдал; бросился рядом с сундуком на колени:
— Болезный ты мой! Прости, господи, мои грехи, вразуми и помоги!
«Вот это горе так горе, а то, что было раньше, чепуховина», — только сейчас дошло до него. Смерть единственного сына он, точно, не переживет.
Александр Кузьмич заставил жену рассказать о болезни и принялся колдовать над сыном со своими травами и заговорами.
И то ли травы помогли, то ли богородица вняла мольбам родителей, а может, само естество ребенка побороло болезнь, только, провалявшись еще неделю без памяти, Ваня как-то утром открыл глаза.
Татьяна Ивановна с мужем воспрянули духом, но вскоре пришли в еще большее смятение. Ваня жаловался на сильную боль в глазах, говорил, что ничего не видит, и просил закрыть окна ставнями, так как от света глаза болят еще сильнее. Мальчика перетащили на печку, и там он лежал целыми днями, пряча глаза от света и потихоньку поправляясь.