Я с сожалением оглядел оставшиеся телевизоры, стоявшие рядком. Такие тяжёлые, а не пригодились. Вышел на вторую лоджию, деликатно тюкнул ломиком в люк в потолке. Выбрался по лесенке наверх. Вы, ребята, тут вряд ли жили, я пацаном все чердаки излазил. Ловили голубей, а потом отпускали…
— Молодец, — сказал кто-то, и мне грубо заломили руки и дали под дых.
И правда, вот молодец. Позёр! Нет, чтобы сразу спрятаться спокойно и подумать как следует.
— Ребята, — сказал я, когда смог вдохнуть. — Вы что, так и будете меня держать? Охота же…
Получил ещё раз.
Парни так и держали меня, пока не препроводили в соседнюю пятиэтажку. Двое вели меня, а третий заботливо нёс следом за мной мой рюкзачок и ломик. На втором этаже конвоиры мои заглянули в одну из квартир и неожиданно позволили распрямиться. Я тоже заглянул. На кухонном столе, покрытом старой клеёнкой, Алина исполняла стриптиз. В маленькую кухню набилась неожиданно большая толпа. Мужиков явно было больше, чем я думал — намного больше, чем женщин, и они таращились на голую Алину с большим удовольствием.
Всё верно. После хлеба — зрелище. Секса плебс у вышестоящих не требовал. Видать, своими силами обходился.
— Мы сюда и шли? — спросил я невинным голосом. Конвоиры окрысились.
— Иди!
На третьем этаже один из парней метал ножи в распятую у двери Веру.
— Между пальцами, — говорил он. — Да что ты пищишь? Тебе сегодня только со мной осталось. Сама ж говоришь, надоело? Вот, вместо этого бросок…
Послышался стук и Веркин истошный визг.
— Ай да стрелок, — похвалил кто-то. — Она так и будет до завтра орать? Лучше добей…
— Идиот, ты сам-то сколько раз умирал?
— Ну, веди к стене, раз такой умный!
Меня ощутимо ткнули под рёбра, приглашая идти дальше. На четвёртом этаже я увидел, наконец, Сергея. Впрочем, я его видел уже один раз, когда он прибил лопатой Аню.
Ему было лет тридцать пять. На вид ничего особенного, вид не воинственный, жирок на брюшке завязался от сытой жизни. Хотя, я всяких предводителей повидал. Он сидел на кровати с панцирной сеткой, я уж и забыл, что такие были. Тамара в милом передничке на голое тело подавала чай. Умиротворяющая, после метания ножей, картина.
— Тебе предлагали по-хорошему.
— Предлагали, — согласился я. — Это ты Серёга?
— Это я Серёга, — согласился он. — А ты не знаю, на что рассчитывал, деваться тут некуда. И тебе, и нам. Мы живём, как умеем, и развлекаемся, как умеем. Понимаешь?
— Понимаю, — согласился я.
— Хорошо, что понимаешь. Каждый вечер, как жара спадёт, игра. В кошки-мышки! Так что, дорогой, быть тебе всегда мышкой. Потом, может, посмотрим на твоё поведение, а пока так! Лучше бы ты пришёл сразу, было бы по-честному. Да ещё Пашку прибил. Выходит, напросился. Верно?