— Иди помойся, Верка. И ты, Алина, тоже. Ваша очередь сегодня!
Верка с Алинкой оторвались от широких кастрюль, которые удобно стояли на низкой решётке выбивалки. Оторвались почему-то неохотно — я удивился, как женщины любят кухонные горшки, а потом тоже улизнул. Не для того, чтобы совершить омовение холодной водой, просто пора было отдохнуть от добровольных работ.
С мужиками знакомиться я не спешил, пошёл в ту сторону, где их (по словам Ани) не было. За углом дома мальчик-подросток разрисовывал стену. Не из баллончика, а большой малярной кистью, открытые банки с цветным содержимым стояли рядком. Значит, тут и дети есть? И даже краски. Краски, магазин с нетронутыми продуктами, столовая. Просто благословенный уголок, оазис, да и только.
Навстречу метнулась Аня. Что-то зашипела мальчишке, дала походя подзатыльник. Сын, что ли? Прыгнула мне навстречу — просто ошалевшая драная кошка.
— Ты зачем тут шляешься?
— Где же можно отдохнуть? — спросил я покладисто. Сука, она любой реальности сука. Вернее, всё-таки крыса.
— Туда иди!
Я пошёл. Выбрал квартиру на четвёртом этаже, дверь открыл тем же ломом. Пускай тут нет воды, но не отдыхать же над самой землёй, когда даже решёток на окнах нет. Картонная дверь, несерьёзная цепочка. Вот жили когда-то люди!
Стандартная «трёшка» с двумя полулоджиями на разные стороны дома. Прямо за перилами одной из них — слепящая стена, с другой стороны золотистый барьер тоже подходит довольно близко. Тут было чисто, только кровать в боковой комнате не застелена. Естественно, никаких признаков запустения и запахов гнили. Газеты «Правда» и «Труд» на журнальном столике, детские игрушки в картонной коробке. Чувствуя себя ворюгой, забравшимся в квартиру, пока хозяева на работе, я заглянул в шкафы, но взял только новый рюкзак и футболку. Достал батон и кефир, разлёгся на диване, совершенно разомлев от забытой роскоши.
Долго отдыхать не дали, позвали обедать.
Над костром исходили паром две кастрюли супа. С курицей (и мяса в супе много), и не с травой какой-то или крупой, которую как бы можно есть. С настоящими овощами. Сардельки поджарили над углями. А в третьей кастрюле была варёная картошка. К ней масло, молоко, рыбные консервы, лечо… Бог с ними, с консервами, но картошка!
Она, конечно, прорастает самосейкой. Но то, во что она выродилась за тридцать лет, это уже не картошка. Найдутся старательные селекционеры, которые, взрыхляя, сажая, удобряя, получат клубни приличной величины. Лет через несколько. Сейчас любые уверения, что я-де ем каждый день жареную картошечку, это пустая похвальба перед соседями. Не верьте.