— Совершенно верно, девочка моя.
— И мы с вами в расчете?
— О да. Хотя я всегда говорил: вы ничего мне не должны.
— Последний вопрос, ваше превосходительство. — Анна почувствовала, что слезы все-таки выкатились из глаз, и поспешно отвернулась к окну. — Разумеется, вы можете не отвечать. Я вот уже какой год пытаюсь понять: к чему была эта ложь о вашей любви ко мне?
— Мои слова — чистая правда, Аннет.
Анна коротко рассмеялась сквозь слезы и спрятала лицо в ладони. Анциферов смотрел на нее в упор, но по его глазам, как всегда, ничего нельзя было прочитать.
Через несколько минут Анна встала. Тщательно вытерла глаза платком, вздохнула, протянула Анциферову мокрую от слез руку.
— Прощайте, ваше превосходительство.
— Прощайте, девочка моя.
Анна повернулась и, не оглядываясь, почти выбежала из кабинета. В приемной секретарь помог ей накинуть горжетку, протянул зонтик, и она вышла прямо под дождь.
Анна медленно брела через Кузнецкий мост, — безлюдный в такую погоду. Даже у модных магазинов не было видно экипажей, возле дверей не толпились нарядные женщины и щегольски одетые мужчины. Дождь стал мельче, по небу неслись клочковатые тучи, ветер трепал еще голые ветви лип и кленов, сырость забралась под горжетку Анны, и ее начало знобить. Она, машинально передернув плечами, ускорила шаг. Нужно было как можно быстрее попасть домой.
Слава богу, что все расчеты кончены, словно в полусне думала она, сворачивая на пустую, серую от ранних сумерек, покрытую лужами Петровку. Слава богу, что теперь от нее ничего уже не зависит, что ей больше не нужно никого спасать, что минули те времена, когда у нее на шее были малолетние сестры и разоренное имение, что и Соня, и Катя давно взрослые и сами, как могут, устраивают свои судьбы. Значит, она, Анна Грешнева, наконец свободна. И сейчас можно будет прийти домой, отпустить прислугу, написать несколько писем и достать из нижнего ящика комода пакетик с белым порошком, о котором она мечтала столько лет, с того самого дня, как ее, семнадцатилетнюю выпускницу Смольного института, лишил девичества старик опекун. Тогда Анна не решилась это сделать: удержала мысль о том, что сестры без нее погибнут. А теперь — она сама себе хозяйка, и в своей жизни, и в смерти. Вот и всё…
Впереди уже виден был знакомый поворот в Столешников, до него оставались лишь аптека, шляпная мастерская мадам Дюффо и большой ювелирный магазин, возле витрины которого графиня невольно остановилась: две недели назад они с Сандро приходили сюда, и Газданов, преодолев отчаянное сопротивление Анны, купил для нее изумрудное колье «в цвет глаз». Острая, отчаянная боль вдруг сжала сердце так, что молодая женщина покачнулась и прислонилась лбом к холодному, забрызганному дождем стеклу витрины.