— Поверьте, у меня в мыслях не было… Я не имею никакого права…
— Я взяла его приступом, как Суворов — Измаил. — Ирэн мерно барабанила пальцами по коленке. — Мужчины так легко капитулируют в подобных случаях, даже смешно! Более того, я даже думала, что сама остаюсь совершенно свободной! И уйду когда захочу, и забуду его сразу же, как только почувствую в этом необходимость! И вот… сами видите, до чего все дошло. «Поручик Герман» пишет ревнивые пасквили в «Московском листке». Это я-то! Знал бы папа… И мои фартовые с Сенного…
— Мадемуазель Кречетовская, вы совершенно напрасно рассказываете мне об этом…
— Я знаю, сударыня, что делаю! — отрезала Ирэн. — Час назад я видела Черменского в редакции «Листка». Сегодня вечером он уезжает из Москвы… и, кажется, окончательно. Я это узнала от Петухова, сама переговорить с Владимиром так и не смогла. Постыдно укрылась в комнате верстальщиков, но оттуда все было отлично слышно.
— Он… уезжает? — прошептала Софья.
— Да! В Раздольное! Вечерним поездом! — вдруг взорвалась, вскочив, Ирэн. Коробок спичек вновь упал на пол, но теперь уже никто не обратил на это внимания. — И я вам настоятельно рекомендую ехать за ним! Потому что мне, видите ли, небезразлично его счастье! Я от природы страшная эгоистка и берегу свой душевный покой! А этого покоя и след простыл с самой зимы, и все из-за вас! Не дурите, госпожа Грешнева, поезжайте к нему… и, черт возьми, будьте счастливы, если способны! Вы хотя бы знаете, где он живет? Нет?! Бо-о-оже… Остоженка, дом Степанова, во втором этаже!
— Но…
— «Но» у вас было три года назад!!! А сейчас последнее «но» стоит перед вами и нынче же уезжает в Петербург! И очень надеется никогда больше не увидеться ни с вами, ни с господином Черменским! Он мне, поверьте, слишком дорого обошелся! Прощайте!
Мимо Софьи пронесся вихрь, поднятый полами макинтоша, мелькнуло бледное лицо Ирэн с закушенными губами, растрепавшиеся кудри из-под шляпки… Хлопнула дверь, от сквозняка закачалась ситцевая занавеска. Стиснув руки у груди, не зная, как успокоить скачущее галопом сердце, Софья полными слез глазами смотрела на валяющийся у ножки стола коробок спичек.
Позже она сама не могла вспомнить, как переоделась, как выбежала из театра, как оказалась на Тверской, заполненной людьми и экипажами. Дул ветерок, небо понемногу затягивалось легкими тучками, обещавшими дождь, и от уличной прохлады Софья немного пришла в себя. Остановившись напротив входа в Камергерский переулок, она попыталась спросить саму себя, куда так мчится. Остоженка находилась совсем в другой стороне, и Софья направилась было туда, но через несколько шагов опять остановилась. Только сейчас она вспомнила, что сегодня вернулся из Костромы Мартемьянов.