— Ну да. Я — гонщик. Только сегодня гонки нет.
— Знаю, знаю! Тут ведь полиции полнешенько. Страх-то какой! Правда, что три машины на воздух взлетели?
— Да нет, упаси Бог! Одна. И того более чем достаточно.
— Что и говорить. Вот беда-то! И кто же из гонщиков взорвался?
— Никто. Погиб механик.
Барменша всплеснула руками, явно не спеша отойти от столика и оставить посетителя в покое. Болтая, она почти открыто разглядывала его — ведь надо же — живет в Килбурне, а настоящего живого гонщика вблизи видит впервые. Еще спросить бы, кто он, из какой страны! Среди них ведь и итальянцы есть, и немцы, и португальцы, и латиносы всякие! Но этот с виду англичанин. И говорит так чисто, как приезжие не говорят.
Гонщик меж тем тянул пиво, стараясь не замечать назойливости хозяйки. Другой пивной, которая бы открывалась в девять утра, здесь все равно нет, а напряжение снять нужно обязательно.
Он был совсем молодым человеком, на вид лет двадцати или чуть больше. Худощавая ладная фигура делала его выше протокольных ста восьмидесяти двух сантиметров, а красивая, породистая посадка головы придавала уверенный и немного снисходительный вид. У него была мраморно-белая кожа, чуть тронутая мягким северным загаром, черные прямые волосы, волной осенявшие высокий чистый лоб, узкие, будто тушью прорисованные брови и синие глаза. При этом черты лица тонки и изысканы, точно над ними долго и тщательно работал резец опытного скульптора.
Юношу звали Ларс Веллингтон, он был сыном покойного совладельца компании «Ларосса-корпорейшн» лорда Джорджа Веллингтона. И уже одно то, что «Джи-Дабл-ю» не запретил единственному наследнику реализовать детскую мечту — сесть за руль гоночного болида, говорило, по мнению лароссовцев, о выдающейся преданности делу и удивительной лояльности покойного патрона.
При жизни Веллингтона-старшего отношения в «Лароссе» были мягче, будто бы теплее. Может, поэтому к сыну лорда Джорджа все в команде относились добродушно. Иначе двадцатидвухлетнему парню, наделенному полным набором юношеских амбиций, иллюзий и восторгов, пришлось бы солоно в акульем мире «Фортуны». В мире, который он обожал.
— Доброе утро, Ларри! А я думал — кроме меня, здесь никого не будет. Все заторопились домой — лишь бы не попасть на зуб столичной комиссарше!
В бар вошел и сразу направился к столику Веллингтона еще один молодой человек, лет тридцати, не больше. Среднего роста, светловолосый, подтянутый, он показался бы спортсменом даже в самой «неспортивной» обстановке. Ну а уж здесь-то, рядом с гоночным городком, вид выдавал его с головой. Одет он был в светлые брюки, черную футболку и наброшенную на одно плечо черную атласную куртку.