Разобравшись с плавсредствами, напоследок заглянул в мастерскую, выход в которую имелся прямо из эллинга. Сама она располагалась в том же флигеле, что и жилые помещения, но была отделена от них глухой стеной. Здесь я обнаружил Иваныча. Нелюдимый техник лежал на спине, запрокинув голову. Судя по состоянию раны, грудь ему разворотило унитаром из «вихря». От холодного бешенства свело скулы — мой счет к явно выжившему во вчерашней заварушке «правому» вырос еще на один пункт. Опять же, если вспомнить, как он ловко поигрывал тесаком, возникала недвусмысленная параллель с зарезанными в собственных постелях Охотниками. Пожалуй, только за Вениамина, могилой которому стала разрушенная до основания лаборатория, предъявить ему нечего — электронщик был застрелен из чего-то типа «спектра» или «манлихера».
Лишь оказавшись на свежем воздухе, я с каким-то неестественным равнодушием подумал, что меня почему-то перестало выворачивать при виде трупов. Окончательно зачерствел? Или опять проделки «внутреннего искина»? Однако тот промолчал, и я нехотя заглянул во флигель, вернее, в жилую его часть. Как и ожидал, почти сразу же наткнулся на Ларису — девушку перед смертью явно насиловали, о чем свидетельствовало плачевное состояние ее комбинезона, а потом хладнокровно перерезали ей горло. И на сей раз дурнота не подступила, я лишь до боли в пальцах сжал кулаки и поспешил выбраться из пропитанного тяжелым запахом запекшейся крови помещения.
Осмотр жилых боксов ничего нового не принес — модульные блоки были совершенно целы, никто не потрудился их взорвать или просто поджечь. Впрочем, второй вариант вчера бы однозначно не прокатил, под ливнем-то! Проинспектировав холодильники, я убедился, что без труда соберу довольно значительный запас провизии, и успокоился на этот счет. В собственном модуле ненадолго задержался, торопливо сжевав пару бутербродов с консервированной ветчиной и запив их молоком, и продолжил рекогносцировку.
Ангар-диспетчерскую осмотрел особенно тщательно, но ничего предосудительного не нашел, за исключением нескольких неопровержимых улик, подтверждавших мою правоту насчет нестандартных отношений Пауля с пилотом. Здесь же приметил кое-какие инструменты и кое-что из ремонтного оборудования, поразившись про себя внезапно проснувшейся хозяйственности. Впрочем, ничего удивительного — если приспичит, еще и не так раскорячишься.
Вернувшись к эллингу, я самым наглым образом проигнорировал недовольный Петровичев вой и уселся в теньке прямо на землю, спиной к стене. Хотелось хорошенько обдумать сложившуюся ситуацию, но конструктивные мысли упорно не желали приходить. Зато в голове постоянно крутились весьма неутешительные выводы, главный из которых звучал следующим образом: я застрял. И, судя по всему, надолго. А на Флоранс моей помощи ждет рыжая девчонка, периодически стервозная до невозможности, но по большей части любимая. И осознание этого факта, вернее, бессилия что-либо изменить в данный конкретный момент порождало волну всепоглощающего бешенства. Я едва сдерживал желание начать крушить все подряд, хотя руки так и чесались. Впрочем, минут через десять мне удалось совладать с нервами, и я попытался мыслить трезво.