Атмосфера в Москве становилась такой тяжёлой, что я мечтала хоть немного пожить в Загорске. «Знаю, что вам очень трудно», — говорил батюшка. Оттого, что он это знал, трудности приобретали иной смысл и переставали тяготить.
Однажды вечером, в темноте, я наткнулась на противотанковое заграждение, которых было много на всех улицах, и так сильно расшиблась, что пришлось взять бюллетень. Кое-как добралась я до Загорска, где ходила на перевязки в поликлинику. Таким образом, исполнилось моё желание: я могла остаться в Загорске почти на три недели.
Надежды Германии на молниеносную войну не оправдались, и фашисты на оккупированных территориях становились всё более жестокими. Ужаснее всего было поголовное истребление еврейского населения. Веете же призраки выплывали из глубины истории и становились невероятным фактом сегодняшнего дня.
То, что переживалось тогда, было неизмеримо глубже, чем сочувствие. Все боялись чего‑нибудь более страшного в эти грозные дни: одни — химической войны, другие — голодной смерти, третьи — попасть в руки врагов и т. п. Меня же больше всего ужасали мысли о том, что немцы могут прийти и я могу оказаться в каком‑то «привилегированном» положении. Это было бы нравственной смертью. Мне мучительно хотелось умереть, чтобы доказать себе и всем, что моё обращение в христианство не есть акт отчуждения, но акт любви к родному народу. «Вы можете молиться за них, за себя и вместе за них», — сказал батюшка. Батюшка решительно отверг мои слова о «привилегиях». Жизнь и смерть в руках Божиих, и никакие привилегии ни малейшего значения иметь не могут.
Такое же непонимание обнаружила я и в другой раз, когда по поводу чего‑то (о чём шла речь, не могу вспомнить) пыталась утверждать, что не имею на это права. «О каких правах вы говорите? — спросил батюшка. — На что мы имеем «право»? Имеем мы право приобщаться Святых Тайн? По нашим грехам, конечно, нет, но Господь нас допускает».
В один из тревожных дней надо было выяснить волновавший всех нас вопрос. Муж Л. настойчиво требовал переезда её с детьми в Свердловск, где он работал в это время на военном заводе (он считал дальнейшее их пребывание под Москвой чрезвычайно опасным). Я отправилась к батюшке с Аликом и Павликом. Павлика пришлось большую часть дороги нести на руках. Увидев нас, батюшка очень обрадовался «За вашу заботу Матерь Божия вас не оставит», — сказал он.
Когда все сели за стол, батюшка посадил Алика и Павлика рядом с собой. Народу за столом было довольно много. «Чьи это мальчики?» — удивлённо спросила незнакомая мне женщина, войдя в комнату. «Мои», — ответил батюшка.