Герцог мгновенно опустил голову и коснулся губами ее плоти. Его язык погрузился во влажное лоно, а Энн продолжала ласкать себя пальцами.
В этот спектакль она вложила все свои силы. Сначала она металась на стуле, приподнимая бедра. Потом обхватила голову герцога, запустив пальцы в его шелковистые волосы. Она должна была продемонстрировать, что обезумела от восторга. Энн поднимала бедра, прижимая их к его губам, и все время стонала и вскрикивала. Как она ни скакала на стуле, герцог не отрывал от нее губ и продолжал дразнить ее своим языком.
Но Энн больше не хотела этого. Она должна доставить ему удовольствие.
Она убрала его руки и торопливо скользнула на пол. Затем освободила твердую плоть герцога. Она так нервничала, что проделала это довольно резко. Но вряд ли она причинила ему боль, он просто застонал от вожделения, когда Энн сама направила его возбужденную плоть в свое тело. Слава Богу, теперь она знала, что делать.
— Да, мой ангел, — тихо простонал герцог, когда она начала двигаться вверх-вниз.
Когда он соединился с ней, мгновенно и яростно, как накануне вечером, и стал ритмично двигаться внутри ее тела, Энн ухватилась за его плечи. Достигнув пика блаженства, Девон закрыл глаза, откинул голову на ковер и выгнулся ей навстречу, приподняв бедра, чтобы еще глубже проникнуть в ее тело.
От облегчения у Энн закружилась голова. Это ему точно понравилось.
Ей это явно понравилось.
Девон, глубоко дыша, подвинулся, чтобы выскользнуть из нее, и медленно опустился рядом с разгоряченным, влажным от пота телом Сэриз. Он слышал, как гулко рядом с его собственным бьется ее сердце. Его тело обмякло, ослабев от полученного удовольствия. И от облегчения.
Ей было хорошо с ним. Он смог доставить ей удовольствие, ничего не видя, но, очевидно, с большим мастерством. Когда он в первый раз занимался любовью с ней, ему очень хотелось вернуть собственное зрение. Очень хотелось увидеть ее восторг. И это расстраивало его, добавляя к удовольствию капельку раздражения. И это раздражение он пытался удержать внутри себя.
На этот раз он думал только о ее удовольствии. Сэриз заполонила собой весь его мир. Он думал о том, какая она земная и зрелая, вспоминал прикосновения к ее шелковистой на ощупь плоти и завиткам, прикрывавшим ее естество, ее восхитительно неистовые стоны. Он не думал ни о войне, ни о потерях. Он думал только о Сэриз.
Сначала он почувствовал ее напряжение. Похоже, она перепугалась, когда он опустился у нее между ног и стал ласкать. Что же с ней произошло? Девон хотел знать, но не хотел напоминать ей о тех ужасных событиях, через которые она прошла. Ему просто хотелось успокоить ее. Потом она стала отвечать на его ласки. Судя по ее крикам, она получила максимум удовольствия.