Рассиживаться с ними за чаем было ни к чему. И он попросил отнести стакан чая в зал, откуда уже доносился гул детских голосов.
— Вам покрепче? — спросила пионервожатая Тоня, во все глаза глядя на сверкающий орден.
Она налила заварку из чайника в тонкий стакан, долила кипяток из чайника, положила ложечкой три куска сахара, кружок лимона и понесла на блюдечке впереди всех в зал. При каждом шаге её хорошеньких ног ложечка позвякивала о стакан.
Когда все они вошли вслед за ней и направились к сцене, пионеры, тесно сидевшие на длинных скамейках, сначала притихли, но когда он молодцевато первым взбежал по ступенькам к накрытому кумачом столу, зал взорвался аплодисментами.
«Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство!» — гласил лозунг на заднем плане во всю ширину сцены. На столе стоял белый бюстик Ленина и графин с водой.
Под все не стихающие звонкие аплодисменты расселись у стола. Он сел между директором и пионервожатой. Белокурой Тонечке было лет восемнадцать-двадцать. От неё веяло свежестью и глупостью. «Пейте чай, — шепнула она. — Остынет». Концы красного галстука вздымались на её груди от волнения.
Мгновенно пришла безумная мысль уехать из школы вместе с этим живым трофеем…
«А что, — подумал он, в то время как директор, поднявшись со своего места, объявил о начале встречи, — отвезу на дачу, останется до утра, если не будет дура».
Нужно было встать. И он поднялся, высокий, молодой, удачливый. Переждал, пока смолкнут вновь вспыхнувшие аплодисменты.
— Девочки и мальчики! — сказал он, улыбаясь морю детских голов. — Я привёз вам привет от человека, которого недавно видел в Кремле, — от Иосифа Виссарионовича Сталина!
Не только дети, но и все сидевшие за столом, конечно, жарко зааплодировали. Он уже знал — эти верные слова, как неразменный рубль, как волшебный ключ, разом открывают сердца.
— Давайте договоримся, — предложил он, как предлагал перед началом выступления в каждой школе. — Я сначала прочту вам несколько стихотворений. Если забуду, вы мне напомните, подскажете. Хорошо? Затем расскажу об одном хулигане, который живёт у меня в квартире.
С этой минуты они все были в его власти. Настороженно притихли. Ждали удовольствий.
Теперь можно было сесть, отхлебнуть чай и заговорщически произнести название первого стихотворения.
Зал вспыхнул радостью. Они знали его стихи, любили их. Когда он притворялся, что позабыл строку, дружно подсказывали. Даже пионервожатая Тонечка включилась в эту игру — сначала робко, а потом все азартнее подсказывала текст.
И он благодарно нашарил ладонью её пухленькую ладонь, дотронулся под столом ногой до её ноги.