Шторм налетел ночью со стороны Турции.
К рассвету пассажирский лайнер вынужден был прервать рейс, ошвартоваться у причала в ближайшем российском порту под прикрытием волнорезов.
Спали на судне измученные качкой пассажиры.
Я спустился по трапу на пирс.
Город тоже спал в лучах поднимающегося солнца, словно убаюканный грохотом зеркально отсвечивающих волн, расшибающихся о парапет набережной.
Она была пуста. Если не считать единственного человека, передвигавшегося по противоположной её стороне от витрины к витрине.
Я тоже перешёл на ту сторону в надежде найти какое-нибудь открывшееся кафе.
Мотались под ветром веера кургузых пальм. Моталась чёрная, давно не стриженная грива волос двигавшейся навстречу нелепой фигуры. Это был высокий старик в распахнутой чёрной шинели и в валенках.
Поравнявшись со мной, он ткнул рукой в витрину магазина, пробормотал:
— Гляди!
Но, прежде чем повернуться к витрине, я увидел привинченный к шинели облупившийся орден Красного Знамени.
Это оказался магазин «Коллекционные вина», где под большими фотографиями всемирно известных супермоделей были напоказ выставлены шикарные коробки с вином. Самое дешёвое стоило сто долларов.
Что-то бормоча, старик двинулся в обратный путь. И меня повлекло вслед за ним, как за Рип ван Винклем — человеком, проспавшим невесть где сто лет… Мы прошли мимо открывшегося, несмотря на рань, казино, у распахнутой двери которого истуканом высился швейцар в ливрее и красном цилиндре; мимо входа в салон со скромным объявлением «Массаж для мужчин и женщин и прочие услуги»; мимо зеркальных окон и золочёных ручек дверей «Российского банка» с выступающим из стены банкоматом; мимо большого ресторана — за его стёклами официанты в белых куртках и галстуках-бабочках накрывали столы.
Старик всё время что-то бормотал, какую-то одну и ту же фразу.
Возле музыкального магазина «Хит-парад» он остановился, взирая на выставленные за стеклом фотографии эстрадных монстров — певцов с длинными, как у женщин, волосами, косицами, певиц, наоборот, коротко остриженных или даже с выбритым черепом, зато почти голых.
— Ну и комики!.. — пробормотал старик.
— Извините, откуда вы? — не выдержал я. — Где вы живёте? Он неприязненно глянул на меня.
— Там, где пехота не пройдёт и бронепоезд не промчится. На Алтае. В богадельне. Слинял помереть на воле… В его могучей гриве не было ни одного седого волоса.