Спустя некоторое время Гарбуз и Корж довольно близко познакомились с бывшим летчиком Назаренко, Матюниным и Григорием Цигикаловым.
По заданию подпольщиков эти военнопленные выполнили несколько диверсионных актов на железной дороге.
По делам службы Матюнин часто бывал в житковичской жандармерии. Здесь он увидел однажды некоего Прилуцкого, жителя деревни Юркевичи, передававшего гауптману Дринкелю какие-то списки, и узнал, что следующее посещение Прилуцкого назначено на определенный день.
В тот день предатель не дошел до города. В лесу его встретили Назаренко, Матюнин и Цигикалов, уже осведомленные о том, что немцы пытались арестовать Павла Кирбая. Они застрелили Прилуцкого, обнаружив у него пистолет системы «Вальтер» и списки жителей Юркевичей, «Белого» и Сукачей, сочувствовавших партизанам.
Они же уничтожили вблизи военного городка шефа немецкой организации ТОДТ.
Случай с Павлом Кирбаем насторожил подпольщиков, но, убедившись, что никого из горожан не трогают, Горев, Корж и Гарбуз посчитали, что опасность группе не грозит.
Подпольщики продолжали расширять сеть, усилили диверсионную деятельность, строили даже планы военного захвата города и уничтожения немецкого гарнизона и местной полиции.
Сознание, что дела идут успешно, что немцы и полицаи все время остаются в дураках, постепенно ослабляло и без того невысокую бдительность руководства группы.
Однажды Николай Корж, устроившийся по заданию командования отряда в городскую управу (он добывал для партизан паспорта и необходимые справки), пришел на службу со свежими номерами газеты «Правда». Вскоре ему понадобилось выйти за табаком, и он вышел, забыв газеты во внутреннем кармана пальто.
[156]
Возвратись, Корж обнаружил, что молоденькие сотрудницы управы, до того относившиеся к нему презрительно, плачут и восторженно глядят в его сторону. Оказалось, они пошарили по карманам немецкого прислужника и дезертира, каким считали Коржа, и внезапно обнаружили советские газеты!
— Теперь мы знаем, кто вы на самом деле! Простите за прошлые подозрения! — всхлипывали девушки.
Корж отругал их за самовольство, взял слово молчать и успокоился.
Девушки на Коржа не донесли, больше того, они же предупредили его в день ареста Горева, что гестаповцы приходили и в управу, искали паспортиста, но факт оставался фактом: Николай Корж допустил непростительный промах.
Сотрудницы управы из самых лучших побуждений могли рассказать о Николае родным и подругам, те — своим родным и своим подругам, и слух о подпольщике, обрастая, подобно снежному кому, подробностями, рано или поздно докатился бы до ушей тех, кому не следовало об этом знать...